При этих словах Фабиан побледнел, даже в полутьме антикварной лавочки бросилась в глаза бледность, разлившаяся по его лицу.

– Уходите, – хриплым голосом сказал он. – Уходите.

– Я просто стараюсь предотвратить нежелательные события. Подумайте об этом. Вот моя визитка. – И Андреа бросил на стойку карточку. Ульяна уже повернулась к двери, собираясь уходить, когда услышала:

– Останьтесь…

Франсуа Фабиан лихорадочно потер руки.

– Подождите… Я сейчас. – Он нырнул в подсобку, а через минуту вынырнул обратно.

– Лучше поговорить не здесь, а в другом месте. Можем пойти ко мне домой. Это в двух кварталах отсюда.

Антиквар закрыл магазинчик, и они пошли за ним. Все молчали, иногда Фабиан оглядывался, словно проверял – идут его гости за ним или нет.

Они подошли к старинному дому и вошли внутрь.

Квартира антиквара – очень просторная – находилась на третьем этаже. Ульяна и Андреа расположились на большом кожаном диване светло-серого цвета. Франсуа предложил им чай или кофе. Они выбрали черный чай, и спустя несколько минут перед ними дымился крепкий напиток в небольших фарфоровых чашках со старинными гербами. На столе стояла ваза с фруктами – настоящий натюрморт: сочные бархатистые персики, прозрачные ягоды винограда.

Они пили чай, а Франсуа сидел в низком кресле напротив с чашкой эспрессо в руках.

– Эта история, кажется, без конца и начала, длится уже целый век. Буду с вами откровенен: мне все это сильно не нравится. Более того, каким-то косвенным образом я оказался в нее замешан и теперь не знаю, как выбраться из нее без серьезных последствий. Кто-то с некоторых пор очень сильно интересуется «Титаником» и всем, что с ним связано. Да, кстати, – он усмехнулся. – Забыл сказать главное: мой дед Франсуа О’Конелли плыл на «Титанике» в ту роковую ночь. Он был ирландцем, ему сильно повезло – он выжил. Другим повезло меньше, они навечно остались на дне океана. Как подумаю, сколько людей нашли свою смерть в холодных водах, и, умирая, еще не до конца осознавали, что с ними происходит, казались брошенными всеми – один на один с первозданной стихией… Говорят, до сих пор место гибели «Титаника» корабли стараются обходить стороной, не заплывать в те воды. Аура места, где раздавались крики на многих языках, мольбы о спасении, проклятья, стоны отчаяния, действует губительно. Моя мать рассказывала, что дед часто кричал во сне, а когда просыпался утром – его подушка была мокрой от слез. Однажды он сказал ей, что у него до сих пор в ушах звучат крики погибающих людей… Он не любил рассказывать о том злополучном плаванье, к тому же он рано умер от инфаркта, видимо, переживания той ночи не прошли бесследно для его здоровья. Фабиан – это фамилия моей матери, мой отец был французом, потом переехал в Италию.

Так как мой дед плыл на «Титанике», и мама часто рассказывала об этом, меня с ранних лет интересовало все, что связано с этим лайнером. Я собирал картины художников, издания, вещи уцелевших, словом, все, что так или иначе связано с легендарным кораблем. Не могу сказать, что эта моя деятельность приобрела широкую известность, но в узком кругу многие знали о ней. И вот однажды, три с половиной года назад, ко мне явилась одна дама. Уже немолодая, но крайне легкомысленная. Такой сорт дамочек я называю «бабочками». Она все время смеялась, пыталась строить мне глазки, и это несмотря на свой возраст – ей было уже за семьдесят!

Но женщиной она была приятной. Мы разговорились. Знаете, один из секретов успешной работы антиквара – умение общаться с людьми. Даже если они ничего не купят, то, по крайней мере, порекомендуют тебя своим знакомым. И вот она, остановившись около картины, изображающей «Титаник», говорит следующее: «А ведь я тоже связана с «Титаником». Я чуть не подпрыгнул на месте… И рассказал ей историю деда, естественно, в кратком виде, в подробности он нас не посвящал. Очевидно, щадил нервы родных. Я ждал от нее развернутого рассказа о себе, но она ничего мне не поведала, только обмолвилась, что знает тайну гибели корабля. Нужно ли говорить, что это чрезвычайно заинтересовало меня.

Смотрит она на картину, около которой стояли и вы, – кивок в сторону Ульяны, – а у самой слезы на глазах выступают. Я перепугался, понимая, что эта женщина впечатлительная, эмоциональная. Спрашиваю, может, какая помощь требуется. Но она отказалась. А потом говорит: «Я скоро уезжаю в Россию, в Туарь, и хочу у вас одну дорогую для меня вещь оставить… Не откажете?» Я сдуру брякнул: «Конечно, оставляйте».

А потом пожалел об этом. «Вещь» оказалась попугаем, тоже мне дорогое приобретение, – проворчал Франсуа Фабиан. – Но деваться мне было некуда. Я обязался поступить как джентльмен, тем более – дама связана с «Титаником». Хотя в тот момент она показалась мне немного… не в себе. Как антиквар, – скорбно улыбнулся Франсуа, – я насмотрелся всякого. И меня на восьмом десятке уже трудно чем-то удивить. Слово дано, пришлось выполнять. Через час она пришла ко мне с клеткой, где сидел роскошный жако. Вид у него был довольно сердитый, ну в самом деле, кому понравится, что тебя передают из рук в руки и при этом совершенно не спрашивают твоего согласия. Дама, видимо, куда-то торопилась, передала мне клетку и сказала «огромное спасибо».

По-английски, кстати, она говорила без акцента. Я спрашиваю: вы русская? «Да». – «А как ваше имя?» – Она замялась, а потом говорит: – Вы все равно не поймете. И развернулась. А когда она уже уходила, у нее из сумочки выпала открытка. Но я обратил на это внимание не сразу, а когда уже за ней захлопнулась дверь. Вот тогда я и увидел открытку, поднял ее, смотрю – старинная. На ней надпись: «Элли от Бетти». Пока я рассматривал открытку, прошло время, и когда я спохватился и вышел на улицу, никого там уже не было.

– А можно посмотреть открытку и попугая? – быстро спросила Ульяна.

– Пожалуйста. Только вот, – он нахмурился, – не думал, что у этой истории будет продолжение, честное слово. А оно вон как вышло…

– Что вы имеете в виду? – Андреа подался вперед, и Ульяна увидела, что он взволнован.

– Это было через полгода после того, как у меня побывала та женщина. Зашли ко мне посетители, я сразу понял, что это люди серьезные. Не праздные туристы. Один из них остановился около полотна с «Титаником» и говорит: «Хорошая картина». Я думал, он ее купит, и рассказал свою семейную историю, про личный интерес к этой теме. Он слушал меня внимательно. А я продолжал рассказывать, – с горестным вздохом сказал Франсуа Фабиан. – Нет, чтобы остановиться, дурак старый, и говорю, что, мол, не так давно у меня была женщина, говорила, что связана с «Титаником» и знает, почему он погиб.

И как только я произнес эти слова, тот, что небольшого роста, с тонкими губами, так резко схватил меня за руку, что я даже вскрикнул.

– А где она сейчас? – спросил он.

– Ушла. – И здесь у меня хватило ума не говорить ни о попугае, ни о снимке. Фото они бы выбросили, а попугаю, наверное, свернули бы шею, – криво улыбнулся Франсуа. – Я чуть было не сказал, что собираю сведения об уцелевших пассажирах «Титаника», о том, как сложились их судьбы. Правда, боюсь, что эта информация о моем хобби все равно гуляет, как говорится, в узком кругу.