Исключение составляла Мирабел. Она с бодрой улыбкой попрощалась с Полом и пожелала ему удачи, но ее сердце при этом выбивало бешеную дробь. Такого с ней никогда еще не случалось. Она чувствовала, как что-то бьется в ней, медленно и тревожно, и это было уже не сердце, а какое-то страшное предчувствие.

Ей хотелось просить Пола не уезжать, сказать о жутком чувстве обреченности, которое она испытывала. Но у нее не было на него никаких прав. И даже если бы она взмолилась: «Не уезжай, хотя бы ради ребенка!», что значили бы эти слова для человека, который превыше всего ставил собственную свободу? Поэтому Мирабел промолчала.

Она даже не могла попросить его позвонить, как только он прилетит, и провела бессонную ночь, щелкая пультом телевизора по всем каналам новостей в ожидании ужасной новости. Но еще большую опасность таили в себе гонки.

Погруженная в свои тревоги, Мирабел даже не подумала о том, чтобы позвать кого-нибудь составить ей компанию. Однако когда за пять минут до начала гонки раздался звонок в дверь и на пороге возникла улыбающаяся Джоуди Найлз со словами: «Ты же не можешь смотреть все это одна», Мирабел едва не бросилась ей на шею от благодарности.

— Я принесла напитки и кое-что перекусить, — по-хозяйски объявила Джоуди. — Ты иди смотри, а я тут пока все приготовлю.

С самого начала было ясно, что Пол не будет стремиться выиграть. Он просто давал себе возможность вернуться в спортивную жизнь, и Мирабел невольно начала успокаиваться. Конечно, он не станет рисковать без толку, это ежу понятно. Его травмы еще давали о себе знать, да и реакция была ослаблена.

Все произошло на двухсотом километре — как гром среди ясного неба. Раздался треск, словно вылетела пуля, и машина Хорхе Отеро, давнишнего соперника и друга Пола, потеряла управление.

— У Отеро лопнула шина!!! — завопил комментатор.

— О боже! — взвизгнула Джоуди, ибо машина Отеро летела под углом к трассе, пересекая ее, а следовавшей за ним в непосредственной близости была машина Пола.

Мирабел не закричала. Все ее существо сосредоточилось на экране телевизора, словно посылая через океан мощный импульс, способный защитить Пола.

Потерявшая управление машина ударился об отбойник и отлетела назад, на трассу. Но Пол, словно заранее зная, как развернуться события, успел проскочить в катастрофически быстро сужающийся просвет.

Две женщины вцепились друг в друга и разразились слезами.

Пол занял унизительное третье место от конца. Он и сам знал, что вернулся в гонки слишком рано. Боль не давала сосредоточиться, а когда он не мог сосредоточиться, то на ум невольно приходили мысли о Мирабел. Такого с ним еще никогда не было. И он стал пристально приглядываться к самому себе.

Пол оказался прав насчет Самого. Тот, разумеется, не сдался, просто на время отошел в сторону, наблюдая и выжидая. В первое же утро, когда дом Пола наводнили плотники, дизайнеры и сантехники, к Мирабел явилась экономка из Большого дома и передала приглашение пообедать со стариком.

Мирабел поблагодарила и вежливо отказалась. Следующей особой, почтившей своим появлением ее кухню, был Арчибалд собственной персоной.

— Вы не можете спать в окружении всех этих ядовитых испарений! — сердито объявил он, даже не поздоровавшись. — Это может повредить ребенку. Вам придется переехать ко мне и жить там до тех пор, пока не закончится ремонт. Я уже велел экономке приготовить вашу старую комнату.

Последовала долгая пауза, в течение которой Мирабел пристально изучала старика.

— Знаете что, — наконец произнесла она. — Меня поражает, как может человек, столь преуспевающий в бизнесе, так плохо разбираться в человеческой натуре. А с Полом все эти годы вы тоже так обращались? Неудивительно, что вы все испортили.

— Прошу прощения? — От яростного выпада Мирабел Сам вдруг сразу сник и его пыл угас.

— Вы врываетесь сюда и начинаете поучать меня, как мне поступить, хотя это вас совершенно не касается. Чего вы хотите добиться таким поведением?

— Что?

Сам просто-напросто лишился дара речи. Мирабел еще не пришла в себя после инцидента во время гонки, и все время мысленно представляла, чем это могло закончиться. И тут не удержалась: надо было воспользоваться возможностью и высказать бесчувственному чурбану все, что она о нем думает.

— Любой человек, у которого хоть что-то есть в голове, однажды применив ваши способы воздействия, сразу поймет, что с нормальными людьми так обращаться нельзя. Но насколько я слышала, вы годами давили на Пола, а теперь пытаетесь давить на меня! Вы уже достаточно хорошо меня знаете, чтобы понять: на меня это подействует не больше, чем на Пола. Мне вот что любопытно: вы действительно стремитесь защитить моего ребенка от вредных испарений или вам просто хочется настоять на своем?

Во время этого потока обвинений Арчибалд де Шателле-Норланд не спускал с женщины глаз. Затем он нашарил стул и беспомощно опустился на него.

— Я хочу защитить вашего ребенка, — произнес он, однако его обычный властный тон куда-то исчез.

— Вот и хорошо, — одобрительно кивнув, отозвалась Мирабел так, словно разговаривала с самым непонятливым из своих шестиклассников. — А как по-вашему, к чему стремлюсь я? Я хочу, чтобы малыш родился здоровым, или только и мечтаю о том, чтобы сделать его каким-нибудь слабоумным?

— Дурацкий вопрос! — взорвался старик.

— Глупо полагать, что я могу причинить вред ребенку. Но вот спросить, не это ли у вас на уме, вправе. В подобном вопросе нет ничего дурацкого, потому что, судя по вашему поведению, вы поступаете крайне неразумно. И, естественно, меня это возмущает. Как и Пол, я тоже терпеть не могу, когда мне указывают. И если бы речь шла не о здоровье моего ребенка, вы бы довели меня до того, что я стала бы делать вам назло, каковы бы ни были до того мои намерения.

Арчибалд де Шателле-Норланд никогда не извинялся и сейчас не стал.

— Я совсем не это имел в виду, — проворчал он.

— Может быть, в следующий раз вы сначала спросите, какие у меня планы, вместо того чтобы считать меня безмозглой дурой, за которой надо постоянно следить и указывать, как ей жить. А заодно вспомните, что я взрослый человек в здравом уме и твердой памяти, да к тому же обладающий гражданскими правами. Спасибо за заботу, Арчибалд, но это совершенно излишне. А теперь прошу меня извинить, у меня много дел.

Сам встал — вид у него был побитый.

— Так какие же все-таки у вас планы?

Мирабел пристально посмотрела на него.

— Можно спросить, какие у вас планы? — выдавил старик.

— Я забронировала номер в отеле на время ремонта, и мне надо собрать вещи.

— Если вы предпочтете пожить у меня, комната в вашем распоряжении, — слабым голосом произнес Сам.

— Спасибо, так мне, наверное, было бы удобнее. Вы не возражаете, если я дам вам знать чуть позднее?