Никогда.

С матерью было жить непросто. Она все еще поносила отца, но Лялька видела в этом не злость, а обиду и дикую, беспросветную бабью тоску.

– Тебе бы замуж, мам, — говорила она. — Ты еще молодая, красивая. Фигура как у девочки.

– Очередь стоит, — отвечала мать. — Очередь. А я выбираю.

Ляльке нужно было получить справку из больницы для ОВИРа. Бумагу подписывал главный врач, тучный и лысый дядька, с крупными руками мясника и тяжелым, застывшим воловьим взглядом светлых, водянистых глаз. Он сидел в кабинете за длинным, каким-то бесконечным столом. Лялька села без приглашения — такое качество, как робость, ей было незнакомо. Она положила ногу на ногу и объяснила суть проблемы. Главврач молча слушал, и она видела, как багровеют его мясистые и отвислые уши.

– Значит, родину предаешь, — наконец изрек он.

– Неа, — весело сказала Лялька. — Просто жить хочу по-человечески. Мир посмотреть.

– А здесь тебе, значит, нечего смотреть, — покачал он головой. — Родина тебя кормила, поила. Образование дала.

– Ну, кормили и поили меня мама с папой. А два года после училища я отработала. Вернула, так сказать, родине долг, — улыбнулась Лялька.

– Рассчиталась, значит, — процедил он.

– Вроде да. Без долгов.

– Смелая, выходит дело. А пропасть там не боишься?

– Здесь боюсь. Чесслово. — И, паясничая, Лялька приложила руку к груди.

Главврач черкал что-то на бумаге. Потом вздохнул, поднял на Ляльку свои мертвяцкие глаза и глухо сказал:

– Дверь закрой. На ключик поверни.

У смелой Ляльки сердце скатилось в пятки. Она выдохнула и через минуту сказала:

– Не выйдет. Триппак у меня недолеченный. И зачем вам проблемы? У вас ведь семья, наверно. Дети. Внуки. Верная жена. — Она, улыбаясь, кокетливо склонила голову набок.

Теперь он был просто бордового цвета.

– Ну, не надо так расстраиваться, — ласково продолжала Лялька. — А то помните, как у Чехова? «Скончался апоплексическим ударом».

Главврач резко схватил Лялькину справку и коротко черкнул подпись.

– Спасибочки! — вздохнула Лялька. — И всего вам, так сказать, светлого и хорошего. В смысле — здоровья и успехов в работе. — Она встала со стула и легкой походкой пошла к двери.

– Сука, — прошипел он вслед. — Гонорею свою лечи!

– Это уж пренепременно. Половая жизнь должна быть активной и регулярной.

Прежде чем открыть дверь, Лялька обернулась.

– Сука — это да. Даже спорить не буду. И вы не хворайте. Берегите себя.

На трясущихся ногах и крепко держась за перила, еле спустилась по лестнице. Села на лавочку в больничном сквере, закурила трясущимися руками. Чтобы успокоиться, по отцовскому, а вернее, по йоговскому методу, глубоко задышала. «Господи! Как же было страшно! — подумала смелая Лялька. — Ну просто чуть не описалась!» Чувство юмора ей не изменило даже сейчас. Было очень противно. Очень. До тошноты.

Летели долго — почти сутки, с остановками, конечно. Наконец приземлились. В аэропорту Светик открыла рот — ну, ни фига себе! Даже не ожидала таких сильных эмоций. Вышли на улицу, и на них пахнуло тяжелым и влажным воздухом жара асфальта, каких-то удушливых растений и бензина. Встречала посольская машина — древний и раздолбанный «Мерседес». Светик сразу поняла свое место: третий секретарь посольства — должность небольшая. Пока. Ну и черт с ними! Главное — она здесь, за границей. В машине вертела головой — боже, какая красота! Огромные, светящиеся торговые центры, гладкие, как зеркало, дороги. Кругом — зелень и цветы! Просто в сказку попала. Даже на мужа глянула благосклонно.

Поселили их на территории посольства. Квартирка — так себе: две комнаты, мебелишка жалкая, занавески копеечные. Кухня — одна на три семьи. Правда, холодильник огромный и японский телевизор. «Ну тоже мне, удивили!» — усмехнулась Светик.

Стали разбирать вещи, потом Виталий пошел в офис. В комнату постучали, на пороге стояла молодая, симпатичная и очень загорелая блондинка.

– Катя, — представилась она и протянула Светику руку. — Устраиваетесь?

Светик отступила, и Катя прошла в комнату.

– Ну, обедаем сегодня у нас, — весело сказала она. — Здесь так принято приезжающих встречать. А завтра в город съездим. Я тебе, — она сразу перешла на «ты», — покажу все магазины и лавки. Где подешевле. Ну, где наши отовариваются.

– Спасибо.

– А хлеб бородинский и селедку привезла? — спросила Катя.

Светик пожала плечами и покачала головой:

– Нет. Мне никто не сказал.

– Эх ты! — разочарованно вздохнула Катя. — Сюда все из Москвы привозят. Так заведено, — объяснила она.

– Ну, я — не все, — разозлилась Светик. — Откуда мне знать?

– Могла бы дотумкать. — Катя постучала пальцем у виска и вышла из комнаты.

«Дура какая! — расстроилась Светик. — «Дотумкать»! Деревня! И наглая к тому же. Не пойду к ней на обед! Много чести!» Она села на кровать и расплакалась. Все показалось ей чужим и противным — и этот душный и липкий пестрый город, и паршивая квартиренка, и чужая мебель, и посуда, и коммунальная кухня с назойливыми соседками, и муж — тоже абсолютно чужой человек. «И что я тут делаю? — всхлипнула Светик. — И вот к этому всему я так стремилась?»

И еще очень захотелось в Москву, в свою квартиру, к Жанке. И, даже странно представить, к маме. Так бы все бросила и побежала. Но не добежать и не долететь. А значит, Светик утерла слезы, надо жить здесь и сейчас. И получать максимум удовольствий. А со всем остальным мы разберемся со временем. Уж вы-то не сомневайтесь!

А никто сомневаться и не собирался. Всем была безразлична Светикова жизнь и сама Светик. Королевой ее объявлять тоже никто не спешил. И самое печальное, что она это прекрасно понимала. Не дура ведь. Совсем не дура.

Зоя позвонила Ляльке. Сказала, что есть разговор, и предложила встретиться во дворе. Лялька удивилась и нехотя согласилась. Что общего у нее может быть с этой комсомольской активисткой? Она вышла во двор, на скамейке сидела задумчивая Зоя.

– Ну, чего надо? — нелюбезно спросила Лялька, присаживаясь рядом и закуривая.

Зоя начала:

– Вопрос серьезный. И только ты, Лялька, мне сможешь помочь. — Она замолчала и тяжело вздохнула.

– Ну? — стала раздражаться Лялька.

– В общем, так, Ляль, мне книжка нужна. Ну, где вся правда, понимаешь? Из тех, что в магазине не продают. У тебя, я уверена, есть. Мне очень нужно! — И Зоя с мольбой в глазах посмотрела на Ляльку.