— Размышляя о судьбе Фурцевой, о ее жизни и трагической кончине, вспоминаю ставшие поговоркой слова из песни Булата Окуджавы «Не везет мне в смерти, повезет в любви»… Я думаю о том, что Екатерине Алексеевне не повезло ни в смерти (многие считают, что она покончила с собой), ни в любви…

Из дневника Василия Кухарского:

«Николай Фирюбин был человеком мелким и завистливым. Его глодало лидерство жены в семье, ощущение комплекса своей вторичности. Сидя с Екатериной Алексеевной в театре или на концерте, он постоянно зло бубнил нечто непотребное… Фурцева, к сожалению, с ним соглашалась, а доставалось нам».

— Да, личная жизнь Фурцевой складывалась не так успешно, как карьера. После одиннадцати лет жизни с первым мужем (по словам дочери Светланы, они не были расписаны официально, возможно, считая это формальностью) — болезненный разрыв накануне рождения дочери. Десять лет одиночества. Трудно поверить, что такая красивая женщина не обращала на себя внимания мужчин, но, как считала Светлана, мама всегда выглядела чуточку недоступной — она находилась выше обычного мужского представления о женщине, жене…

Потом появился Николай Павлович Фирюбин. Он работал в Моссовете «заместителем мэра» и вполне осознавал свою значимость. Светлана говорила, что Фирюбин был достаточно интересным мужчиной, и она может понять маму, которая им так увлеклась.

Все, кто его знал, отмечали, что человек он был неглупый, образованный, очень хорошо говорил по-французски, поскольку рабочим, еще до войны по обмену попал во Францию и с тех пор очень любил Париж. При этом блестящий мастер испортить окружающим настроение. Галина Волчек всегда расстраивалась, когда он приходил в театр вместе с Екатериной Алексеевной.

Однажды мы оказались рядом в театральной ложе. Он по обыкновению был не в духе, ворчал, что всегда голоден, потому что жена не занимается его бытом, и ему приходится самому себе варить суп из бульонных кубиков. Это было безусловным враньем: Фирюбин получал паек, как и все крупные партийные работники тех лет, пользовался закрытой столовой, где готовили очень вкусно, да и цены были вполне приемлемые. Светлана же, наоборот, рассказывала, что у мамы на кухне всегда была чистота, домашний обед. Она даже клюкву для мужа сама протирала, считая, что эта ягода понижает высокое давление…

По словам дочери, Матрена Николаевна невзлюбила зятя сразу, да и Светлану предупреждала, что родной она для него все равно не станет — у него свои дети. А может, понимала своим острым умом, чувствовала материнским сердцем, что дочь не будет с ним счастлива.

О сложном характере Николая Павловича слухи ходили всегда. «Он был человеком увлекающимся, но ничем не умел дорожить», — говорили о нем.

Начинался их роман красиво и бурно. Фирюбин был женат, но Фурцева ничего не требовала, приезжала к нему сначала в Чехословакию, потом в Югославию, куда его перевели послом. Для нее эти свидания становились маленькими праздниками. Об их отношениях, конечно, знали «наверху», но Фурцеву не занимали сплетни и пересуды. Через какое-то время Фирюбин оставил семью, и они поженились. В 1957 году его назначили заместителем министра иностранных дел.

После красивого начала наступили будни, становившиеся все более серыми. Светлана с грустью вспоминала: «Их последние годы были сложными. Вероятно, тогда что-то произошло, и это мешало взаимопониманию. Прежде всего, потому, что Фирюбин очень плохо старился. Разницы в возрасте у них практически не было, но Николай Павлович, в отличие от мамы, чувствовал свои годы. Постоянно старался подчеркнуть свою значимость и не совсем деликатно любил повторять: «Плохо быть дедушкой, но еще хуже быть мужем бабушки». Признаться, мне трудно быть к нему объективной. Я утверждаю, что женского счастья он маме не дал. Другое дело, что мама всегда довольствовалась тем, что имела. Оптимисткой была! Всему отдавалась без остатка. И очень любила жизнь». После замужества мамы Светлана захотела жить с бабушкой. Несмотря на огромную рабочую нагрузку, постоянную занятость, Екатерина Алексеевна заботилась о матери и дочери, старалась выкроить время для общения с ними.

А отношения Екатерины Алексеевны с мужем довольно быстро разладились, он ревновал: служебное положение жены было выше, с ней считались в правительстве.

Светлана говорила, что на похоронах он рыдал над гробом, все порывался встать на колени, много и долго говорил, какая мама была прекрасная жена, как хорошо они жили. Но после смерти мамы вскоре женился, подождал лишь несколько недель…

Екатерина Алексеевна пришла в министерство со своими секретарями и помощницами. Одну из них, Татьяну Николаевну Саватееву, я хорошо знала, так как после смерти Фурцевой она стала секретарем Кухарского. Мягкая и очень деловая, четкая в работе, она часто вспоминала Екатерину Алексеевну. Рассказывала о случаях, когда та перед уходом с работы, вспылив, могла наговорить резкостей и уезжала, но с дороги возвращалась с каким-нибудь милым сувениром и со словами извинения. Из каждой зарубежной поездки привозила всем подарки, Татьяне Николаевне в основном шелковые косынки и шарфики, которые та бережно хранила.

Редко, особенно в наше время, помощники и секретарши с восторгом отзываются о своих начальниках. Чаще наоборот: после смерти шефа торопятся выдать массам правду с кривдой вперемешку. Татьяна Николаевна много мне рассказывала о Екатерине Алексеевне, но ни одного плохого слова я от нее не услышала. Она даже дочку назвала в честь Фурцевой Катей. Это о многом говорит!

Дочь Саватеевой рассказывала, что, когда на телевидении снимали программу «Старая квартира», Людмила Зыкина, выступавшая с воспоминаниями о Фурцевой, заметив в зале Татьяну Николаевну, сказала: «Здесь сидит женщина, исключительно преданная Екатерине Алексеевне, которая делала для нее чуть ли не больше, чем вся семья». Подошла к ней и обняла.

Верность Татьяны Николаевны ценил и Фирюбин: после похорон жены он передал Татьяне Николаевне особый пропуск на могилу Фурцевой.

Верная помощница женской интуицией чувствовала любое состояние Фурцевой, умела предупреждать ее огорчения, заботилась о здоровье, в конце рабочего дня — о цветах в кабинете и прочих деталях, причем делала это незаметно, ненавязчиво. Вместе с начальницей она составляла план на следующий день, никогда не преступая границ своего положения. Министр культуры всегда могла на нее положиться, зная, что рабочее расписание будет четким и ничего не забудется.

— Демичев, сменивший Фурцеву, был совсем другим человеком… и министром. Что говорил по этому поводу Василий Феодосьевич, ведь после смерти Екатерины Алексеевны он продолжал работать на своей должности?

— После смерти Екатерины Алексеевны Фурцевой в министерстве многое изменилось. Ни эмоций, ни новых идей. Правда, остались конкурсы имени Чайковского, фестивали искусств «Русская зима», «Московские звезды», «Белые ночи» — то, что получило свое начало еще при Екатерине Алексеевне. Но сам стиль работы стал иным. Даже атмосфера министерства изменилась — кипучая жизнь, которая была при Фурцевой, замерла.