– Яков Давыдович? – справилась я, прикрывая трубку платком.

– Да, я. Кто говорит?

– Через час будьте возле метро «Таганская».

– Что это такое? – тихо возмутился Яша. – Опять шантаж? У меня больше ничего нет!

– Не ругайтесь, Яков Давыдович, выполняйте инструкции, – посоветовала я и положила трубку.

Положила конверт в сумку, поехала на станцию «Таганская». Начинал накрапывать дождь. Стоял полдень, у метро было людно. Либерман уже толкался у киоска с напитками, сильно нервничал и крутил головой по сторонам. Я представляла, как он себя чувствовал. Ведь он в каждом прохожем видел врага! Обошла Яшу сбоку, нашла лавочку, положила конверт под нее. Потом дошла до телефонной будки, набрала личный номер Либермана.

– Слушаю! – раздраженно сказал он.

– Идите до третьей лавки, – сообщила я, – под ней конверт. Возьмите его и ждите дальнейших инструкций…

Спрятав телефон в карман, Яков Давыдович поспешил к лавке. Озираясь, присел. Выждал еще пару минут, оглянулся, нагнулся за конвертом. Я стояла у входа в метро и отчетливо видела его испуганное лицо. Он положил конверт себе на колени и никак не решался его открыть. Потом вздохнул, возвел глаза к небу, оторвал боковую часть. Достал фотографии из конверта, нахмурился. Конечно, он ничего не понимал. Вглядываясь, он листал их еще, и еще, и еще…

Дождь тем временем набирал обороты. Народ открывал зонтики, спешил под крыши и навесы киосков. Только Яков Давыдович сидел на лавочке и смотрел фотографии в сотый раз. Потом встал, спрятал конверт за пазуху, втянул голову в воротник своей легкой куртки и зашагал прочь. Маленький, неприметный человек.

Я проводила его взглядом и облегченно вздохнула. Спускаться в метро не хотелось. Я открыла зонтик и неспешно побрела по городу, наслаждаясь последними днями уходящего лета.

Лето подходило к концу. Дни стояли теплые, но все вокруг уже говорило о том, что осень вот-вот вступит в свои права. Что-то витало в воздухе, что-то такое тонкое, необъяснимое.

Я лежала на диване, вполуха слушала какую-то передачу по телевизору и витала в своих мыслях. У меня так бывает – трудно сосредоточиться. Хочется обдумать что-то одно, а в голову лезет все другое сразу. Хотя… что там говорить, это лучше, чем полное отсутствие идей.

Из распахнутого окна со двора доносились детские крики, истошно орал Митя из третьей квартиры. Его голос знал весь дом – невозможно было ошибиться. Орал Митя каждый раз, когда Леночка из первой квартиры забирала у него лопатку. Кто-то пытался завести старый «Москвич». Наверно, дед из первого подъезда. «Миша! И сыру возьми грамм двести!» – ну, это уж точно Наталья Алексеевна с пятого этажа. Такое ощущение, что ей доставляет удовольствие свисать с балкона и кричать вслед мужу. На первом этаже, у Зюшиных, отчаянно брехал пудель. Значит, минут через десять им в стену начнет долбить Юрий Петрович… Что может быть роднее всего этого? Нет, где бы я ни была, куда бы ни ездила, ничто не сможет заменить мне этот дом.

Сквозь крик Мити я услышала, как надрывается мой телефон. Вскочила, поскакала в коридор, споткнулась о собственную туфлю, ударилась об угол, но успела.

– Ну, я согласна, – промяукала в трубку Наташка.

Я облегченно вздохнула.

…Двумя неделями раньше я встречалась с Жаком. Мы обсуждали детали предстоящего дела. Встречались, как обычно, в Москве. Мы сидели в летнем кафе. Жак с интересом рассматривал публику.

– Красивые все-таки русские девушки, – сказал он задумчиво, любуясь на двух подружек за соседним столом.

– Не могу не согласиться, – заметила я.

– Женщины, женщины… – Жак вздохнул и позвал официантку. – Вам как обычно? С молоком?

Я кивнула. Мне было чертовски приятно, что он помнил: кофе я пью с молоком. Официантка, не меняя каменного выражения лица, удалилась.

– И когда у вас научатся улыбаться в общественных местах? – покачал головой Жак и с сожалением посмотрел ей вслед.

– Никогда, – улыбнулась я. – А зачем? Это особенности нашего национального обслуживания. Если у нас официантки станут улыбаться, мы сольемся с серой массой европейских общепитов и потеряем оригинальность. А так у нас сервис с изюминкой.

– Уж изюминка, – крякнул Жак и тут же забыл о неулыбчивой девушке. – Итак, женщины… Как вы знаете, пару месяцев назад я провел несколько недель в Южной Африке. По делам. Там, совершенно случайно, я познакомился с одной девочкой.

– Черной? – поспешила уточнить я.

– Мать у нее черная, отец белый. А девочка вышла…

Жак глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Я посмотрела на босса и сама чуть не закатила глаза. Таким я его не видела никогда. Зная его хладнокровие и непробиваемость, я честно подумала, что эта девочка заслуживает титул королевы красоты.

Девочку звали Луиза. По словам Жака, с нее можно было писать картины. К тому же он заметил, что она вовсе не глупа. И добавил, что это большая редкость для красивой женщины. Я воздержалась от комментариев, тем более в такой момент. Познакомились они действительно случайно, и Жак, как он выразился, «попал».

– Я ведь, знаете, давно разочаровался в дамах, – признался он. – Вернее, просто не верю им. Только проститутки заслуживают уважения. А все остальные…

– Проститутки заслуживают уважения? – очень удивилась я.

– Конечно, – уверенно сказал Жак. – У них все честно – ты мне деньги, я тебе секс. Просто и понятно. Ну да мы не о том…

Они начали встречаться. Очень скоро Жак поймал себя на мысли, что увлекся серьезно. Луиза была не такая, как все. Уточнять, какая именно не такая она была, я не стала. Он не любил, когда я лезла со своими вечными вопросами.

…Прошла пара недель. Как-то вечером они были в одном клубе, где, по словам Жака, собирались сливки общества. В тот субботний вечер было много народа. За соседним столом гуляла компания Ал-Махуди.

– Кого-кого? – переспросила я. Названное боссом имя мне не говорило ничего.

– Ал-Махуди, – повторил Жак и прищурил глаз. – Редкостная собака… Наполовину араб, наполовину эфиоп. Миллионер. Приближенный королевской семьи Саудовской Аравии. Живет то там, то сям. Когда надоедает в Эль-Рияде, едет в Аддис-Абебу. Когда надоедает там, летит в Майами. Частый гость в Монако. Ну, представили картину?

Я не знала, что ответить. Ну да, я представила себе: это очень богатый человек. Но почему он редкостная собака, понять пока не могла.

– Слушайте дальше, – не дождавшись моего ответа, сказал Жак. – Итак, мы были в клубе. Ал-Махуди сидел за соседним столом. Почти сразу же он положил глаз на Луизу. Я это заметил, но сделал вид, что ничего не вижу. Луиза тоже это заметила и, исподтишка кокетничая, смотрела на меня огромными честными глазами. Я ее не осуждал – любой женщине льстит, когда на нее смотрят. Тем более если это такой миллионер, как Ал-Махуди. Знаете, мужчинам с таким капиталом возраст не помеха. Поэтому я делал вид, что ничего не вижу. А потом отлучился в туалет. Когда я вернулся, увидел на столе бутылку шампанского, которого не заказывал… Ее прислали с соседнего стола. Тогда я очень сильно разозлился. Это была настоящая наглость со стороны Ал-Махуди – ведь он прекрасно видел, что девушка со мной, и полностью меня проигнорировал. Словно я – пустое место…