Но сейчас это чувство было во много раз сильнее. Я сидел, боясь даже пошевелиться, чтобы не расплескать его.

— Макс! Макс, что с тобой?

Волшебство развеялось.

— Ничего Альф. Все нормально.

— Ты просто застыл вдруг и я…

— Все нормально, Альф. Со мной бывает такое. Все нормально.

Все равно это был прекрасный вечер. Может быть лучший в моей жизни, но закончился он очень плохо.

Алиса пошла относить чай в сундук. Альф с наслаждением вытянул свои длинные ноги и оперся о локоть.

— Хорошо–о… Я завтра запишу тебе свой адрес в Лиа Фаль… Ты грамотный?

— Я изучал даже геометрию и основы неорганической химии.

— Извини, не хотел обидеть. Времена такие. Запишу тебе адрес и если вдруг, то…

— Обязательно.

— Только я не думаю, что в Лиа Фаль надолго задержусь. Мне от деда осталась ферма недалеко от Альбы. Поеду туда — буду разводить коней и выращивать хлеб. Я тебе и этот адрес…ОН НЕ ЗНАЛ!!!

От неожиданности я подскочил на метр, а приземлился уже с мечом в руке. Позади меня стояла Алиса. В ее руке была эта треклятая бутылка из‑под коньяка.

Не знаю, чего я ожидал — крика, удара этой бутылкой по голове, извержения вулкана, молнии с небес… Чего угодно, но только не того, что произошло. Алиса уронила бутылку, села, будто у нее внезапно закончились все силы и заплакала. Не закричала, не зарыдала, не запричитала… Просто заплакала. Очень тихо, горько и безысходно. Альф подлетел к сестре, опустился на колени и что‑то успокаивающе зашептал ей на ухо.

Я со своим мечом был здесь лишним.

Костер догорал. Оранжевое пятно среди деревьев постепенно становилось все менее ярким, пока не превратилось в мерцающую красную точку.

Если бы Алиса продолжала вести себя, как капризная дура… если бы она вместо того, чтобы плакать, начала орать, как это она обычно делала… если б я не выпил этот чертов коньяк…

Зашуршали шаги. Я машинально положил руку на рукоять меча.

— Это я, Макс, — сказал Альф из темноты.

Он присел рядом.

— Как там?

— Плачет. Чего ты ушел?

— А чего мне там торчать?

— Да брось ты. Нашел себе печаль. На, хлебни…

— Что это?

— Напиток богов. Семейное пойло Квинтов.

— Ты что, свою бутылку распечатал?

— А чего ее жалеть. Дал Алиске выпить, да и тебе, гляжу, не помешает. Кроме того, я не собираюсь его хранить. Алиске это будет неприятно. Постоянно будет ей напоминать. Для нее этот коньяк значил много, для меня не значит ни хрена. Пошли к костру.

— Да я уж лучше здесь. Вставать лень и вообще.

— Макс?

— Я чувствую себя виноватым.

— Да ни в чем ты не виноват.

— Это я и без тебя знаю. Но чувствую себя виноватым.

— Значит, тебе придется научиться жить с этим. — Альф философски пожал плечами. — Надеюсь, что ты хоть попрощаешься завтра, прежде, чем исчезнуть.

— Будь уверен. Дров в костер подкинь — замерзнете ночью.

— И что ты теперь прикажешь делать?

Пуговка не ответила. Она не могла говорить, потому что она была лошадь. Впрочем, наше недолгое знакомство позволяло мне предположить, что она не ответила бы, даже если б и могла говорить. Более флегматичного животного мне еще не встречалось.

А ведь я выбрал ее именно за спокойный нрав. Мой скромный опыт общения с лошадьми подсказывал, что лихим наездником мне не стать никогда. Потому я и выбрал самую смирную кобылу из более чем двух десятков. Альф только языком поцокал и головой покачал осуждающе.

— Молчи. Лучше молчи.

— Тебе жить. Но, помяни мои слова — с этой скотиной ты наплачешься.

Последние шесть часов я только и делал, что поминал его слова. Эта тварь была абсолютно неуправляема. Рот у нее оказался просто железным, и поводья были скорее элементом декора, чем функциональной деталью упряжи. Я колотил ее пятками до тех пор, пока у меня не заболели ноги, но некоторых успехов в управлении все же достиг. И тут обнаружилось, что лошадь не всегда может пройти там, где пройдет человек. Во всяком случае — моя лошадь. Пуговка как вкопанная останавливалась перед каждым ручейком, перед каждой лужей, глубже ее копыта. Сдвинуть ее с места было невозможно. Приходилось объезжать. В результате мы все больше и больше забирали к югу, пока, наконец, выехав на небольшой холмик, я увидел на горизонте бескрайнюю Черную топь. Нужно было возвращаться. И вот, потеряв почти восемь часов, я оказался недалеко от того места, откуда начал путешествие. Теперь же это негодное животное подвернуло ногу и захромало. Скорее всего, Пуговка это сделала специально — я уже был готов ожидать от нее любой подлости. Ругательства на нее не действовали, пинки не действовали. На нее вообще ничего не действовало.

Я спрыгнул на землю. Дальше предстояло идти пешком, но прежде Пуговку надо было расседлать. Лагерь разбойников находился где‑то неподалеку, но возвращаться туда не имело смысла — на поиски я мог потратить остаток дня. Кроме того Альф и Алиса должны были уехать оттуда еще пять часов назад.

Утреннее прощание вышло смятым и неловким. Альф сунул мне в руку небольшой сверток.

— Там мой адрес, сигареты, бритва, ну, и так — по мелочи. Я собрал, пока ты лошадей искал.

— Спасибо, — я не стал говорить, что никогда не воспользуюсь приглашением. — Прощай Альф.

— Не будешь ждать пока Алиса проснется?

— Я думаю, что не стоит.

Альф равнодушно пожал плечами и пошел собирать свои вещи.

Я уже заканчивал седлать лошадь, когда появилась Алиса.

— Паршивая лошадка.

Я обернулся. Алиса выглядела свежей, будто и не плакала всю ночь, заснув только с рассветом.

— Хотел убежать по–тихому?

— Я думал, что ты спишь.

— Меня Альф разбудил.

— Напомни, чтобы я особо поблагодарил его.

Алиса подошла к лошади и погладила ее по морде

— Что ж… прощай, Макс. Я полагаю, что мы больше не увидимся?

— Скорее всего.

— Тогда… Спасибо тебе. Спасибо за все.

Глаза у нее оказались не зелеными, как я думал, а карими.

— Прощай, Алиса. И извини за коньяк.

Она промолчала, и только когда я уже отъехал метров на десять, то услышал за спиной голос: