Берег был уже близко, но птицы неустанно преследовали ее, вынуждая Рию бежать зигзагами, как испуганного зайца. Птицы настигали ее, пытаясь клюнуть в спину. Однако, судя по всему, каждая из них не желала, чтобы добыча досталась другой, так что они, яростно клекоча и кудахтая, клевали друг друга едва ли не чаще, чем Рию.

Пока птицы выясняли отношения, Рия сделала последний рывок в сторону реки, перестав петлять. До реки было с полсотни шагов, но одна из птицедеревьев снова догнала ее, крича и клекоча. ЩЕЛК! Ужасающе острый клюв снова пролетел у самой ее головы. ЩЕЛК! ЩЕЛК! Рванув изо всех сил, Рия преодолела последние несколько шагов и оказалась у берега реки. Перед ней открылся обрыв, в два ее роста, под которым была узенькая полосочка берега, усеянного округлыми камнями.

Свист и щелканье. Клюв опять едва не попал по ней, но Рия уже прыгнула. Кувыркнулась, приземляясь, встала на ноги и увидела, как птица, хлопая крыльями, опустилась на берег шагах в двадцати от нее и пошла по камням в ее сторону.

Камни были великоваты для ее руки, но выбора не было. И эти сойдут. Глянув на край обрыва, не показалась ли там вторая птица, Рия замахнулась правой рукой, прицелилась и бросила камень в первую, которая уже была в десяти шагах. Раздался чавкающий звук. Камень попал точно в цель. Голова птицы раскололась, в разные стороны полетели мозги, и существо мгновенно осело на камни.

Одна готова, одна осталась.

Рия снова оглядела обрыв, и тут с него спрыгнула вторая птица, судорожно хлопая непропорционально маленькими крылышками. Она опустилась в десятке шагов от нее. Мгновение птица стояла на месте, щелкая клювом и оглядывая Рию своими кровожадными красными глазами. Надеясь, что в этом мире, как и в ее родном, она может одинаково хорошо бросать камни обеими руками, Рия замахнулась левой рукой, в которой был второй камень.

Три шага назад, и она бы оказалась в реке. Эта река выглядела глубокой и стремительной, такой же, как Змея, поглотившая ее родителей, и Рии не хотелось лезть в воду, если это не окажется единственной альтернативой быть съеденной. Прицелившись, она бросила камень, но поскользнулась в момент броска. Камень полетел не туда и попал птицедереву в крыло, отскочив от него. Тварь тут же ринулась вперед, вереща от ярости.

Рия не успела увернуться от удара огромной ноги птицы и упала навзничь. Попыталась подняться, а тем временем птица по инерции пробежала вперед, поскальзываясь на мокром песке, и, не в силах остановиться, с громким плеском упала в реку, хлопая крыльями. В то же мгновение вода вокруг нее забурлила, и тварь начала жалобно, душераздирающе кричать.

Что такое?

Приглядевшись, Рия увидела, что птицедерево окружила стая небольших рыб, в пасти которых виднелись длинные зазубренные зубы. Они тащили птицу ко дну, на ходу заживо пожирая ее. Зубы сверкали в солнечном свете, вода бурлила, и за считанные мгновения от огромного хищного животного не осталось ничего, кроме полос крови на воде и полностью обглоданного скелета, гладкого, как высохшее дерево, и в некотором роде изящного.

— Неплохо, Рия, — раздался мыслеголос в ее голове. Этот голос был таким волнующим и неземным, что у Рии встали дыбом волосы. — Ты прошла первое испытание.

Отведя взгляд от окрашенной кровью воды, девушка увидела на противоположном берегу три фигуры, меньше чем в полете стрелы от нее. Одной из них была рослая женщина с черными волосами и темно-синей кожей. Двое других были ее мать и отец, махавшие ей руками. Они выглядели точно так же, как в тот последний день, когда она видела их в мире живых.

Любовь и желание прикоснуться к матери и отцу заставили Рию забыть все, и она бросилась в реку.

Очнувшись от глубокого забытья, вызванного кетамином, Леони начала обдумывать странный сон, который ей приснился.

Если это вообще был сон.

Она вспоминала его по частям и никак не могла соединить обрывки памяти в целое, все время ощущая, что большую часть просто забыла.

Все началось с того, как она будто заново прожила все то, что ощутила совсем недавно, будучи на грани жизни и смерти, когда она оказалась вне тела и попала в светящийся водоворот, а потом очутилась в странном мире, названном Голубым Ангелом «землей, где все становится известно». Леони снова очутилась в плотном теле, точно так же, как в прошлый раз, она была наряжена в тунику, которой у нее никогда в жизни не было. Девушка была уверена, что снова повстречалась с Синим Ангелом и что эта встреча имела большое значение, но не могла вспомнить, какое именно.

Потом вспомнила суматоху и шум. Все вокруг поплыло, и она внезапно оказалась посреди этих зловещих птицедеревьев. Прямо перед собой она увидела идущую вперед молодую девушку, одетую в такую же, как у нее, тунику. Девушка явно не подозревала о нависшей над ней опасности.

Первым инстинктивным желанием Леони было убежать, но это желание было не таким сильным, как ощущение особой связи с этой девушкой. Леони поняла, что должна предостеречь ее, пусть и рискуя собой. Кроме того, ведь тут нет никакого риска, правильно? Поскольку частью сознания Леони понимала, что ее тело лежит на койке в больнице, накачанное кетамином, и это — всего лишь чудной сон. Не так ли?

— Эй, ты! — крикнула она. — Нам надо бежать отсюда! Это не деревья.

Девушка резко развернулась. Скорее, девочка, лет шестнадцати, не больше, невысокая, коренастая и жилистая, по-мальчишечьи красивая, с загорелой кожей и каштановыми волосами. Она стояла лицом к Леони и что-то кричала в ответ на странном языке, сжав кулаки. Тупая девка. Готова драться, а не видит реальной угрозы — толпы хищных птиц вокруг, с клювами длиной с автомобиль, нависшими над ее головой.

Леони закатила глаза.

— БЕГИ! — заорала она. — ИЛИ НАС ОБЕИХ СОЖРУТ ЭТИ ПТИЦЫ!

Подняла руку и показала пальцем. Девочка поглядела вверх и увидела, где настоящая опасность. Затем раздался громкий хлопок, и Леони снова оказалась в своем теле, в Калифорнии, приходя в себя от кетаминового наркоза, привязанная к кровати и закрытая в палате с выключенным светом.

Такое впечатление, что ее сознание было одновременно в двух местах. Часть сознания продолжала воспринимать отблески странного иного мира, на грани жизни и смерти, под продолжающимся воздействием кетамина. Другая осознавала настоящую реальность, реальность человека, насильно помещенного в психушку, в которой ее родители намеревались держать ее всегда, чтобы она им не мешала.

За свою короткую жизнь Леони испробовала немало наркотиков. Как-то раз в клубе она попробовала вколоть немного кета. От него начало жечь глаза, во рту был ужасный вкус, а кости стали будто резиновые. Он совсем не взбодрил ее, как кокаин или «экстази»; вместо этого он погрузил ее в мрачный мир бессвязных мыслей и ощущений, где все двигалось в замедленном темпе, а простейшее действие — такое, как, например, поднять бокал с вином, — превращалось в задачу на грани невозможного. Кроме того, иногда возникало ощущение, что она сидит в полуметре от своего тела, в стороне. Теперь Леони поняла, что это был частный случай достаточно примитивного внетелесного опыта.