Эрла, как и всех остальных в стране, беспокоило, что немцы усиливают военный флот для блокады Великобритании. В этом случае возникала опасность недостатка провизии. Фермы Хайклира станут решающим источником пропитания в военных условиях, и фактически Карнарвон уже получил серьезное предложение насчет своего запаса зерна. Учитывая большую моральную ответственность за благополучие всех обитателей поместья и арендаторов, лорд отклонил это предложение и принялся увеличивать свои стада и отары овец. Хозяин также закупил полторы тонны сыра и огромное количество чая.

Обеспечив себя припасами, Карнарвон отправился в Английский банк и попросил выдать ему три тысячи фунтов золотом. Клерк предложил его светлости увеличить эту сумму до пяти тысяч фунтов, что тот и сделал. Положив золото на хранение в свой банк в Ньюбери, эрл оказался в состоянии обеспечить двести сорок трех мужчин и женщин с детьми всем необходимым по меньшей мере на три месяца.

Подсказка клерка оказалась весьма дальновидной, когда с 31 июля начался всеобщий набег на банки, ибо народ с ужасом осознал, что грядет неминуемая война.

Тем временем остальные члены семьи также занялись приготовлениями. Обри и Порчи умирали от обуревавшего их желания отправиться на войну, хотя были либо слишком близоруки, либо слишком молоды. Карнарвон знал, что по состоянию здоровья не будет призван в действующую армию, изъявил желание консультировать по воздушным фотосъемкам, чем ему и пришлось заняться в должное время.

Сестра лорда Карнарвона Уинифрид и ее муж Герберт, лорд Бургклир, с июня находились в Европе, но атмосфера настолько раскалилась, что они немедленно уехали с курорта Виши, на котором намеревались провести несколько недель. Супружеская чета возвратилась в Лондон 25 июля с экземпляром газеты, сообщавшей об австрийском ультиматуме Сербии, последовавшим за убийством эрцгерцога Фердинанда. Уинифрид написала лорду Карнарвону, что «это было последнее воскресное утро старого мира». Неожиданно явившись в свой особняк на Чарлз-стрит, она добавила, что у нее хватает прислуги только на то, чтобы «вести пикниковое существование».

После нагнетания событий предлогом для окончательного шага к войне стало убийство австрийского эрцгерцога Фердинанда 28 июня 1914 года сербским националистом. Когда ультиматум был предъявлен и не принят, Австрия 28 июля объявила войну. Это запустило в ход эффект домино, ибо были воскрешены различные договоры, и в спор вступили великие державы. 31 июля объявила мобилизацию Россия, благодаря чему Германия получила повод утверждать, что действует в свою защиту, 1 августа объявив войну России, а 3 августа – Франции. Великобритания подписала «Сердечное согласие»[40]с Францией еще в 1904 году, англо-русское же соглашение было заключено в 1907-м. Непременным условием обоих являлась война против Германии, но приведение их в действие в любом случае было форсировано оккупацией Германией нейтральной Бельгии. Великобритания объявила войну Германии 4 августа 1914 года.

Заголовок «1–4 августа – ВОЙНА!» написан дрожащей рукой в книге гостей Хайклира вверху страницы, на которой перечислены имена нескольких приглашенных, остановившихся в замке в тот уик-энд. Присутствовали Леонард Вулли, а также леди Максвелл и доктор Джонни. Невозможно было представить себе масштаб надвигающейся бойни ни мужчинам и женщинам, тщательно изучающим газеты и потягивающим бренди для успокоения нервов, ни внизу, в кухне, при обсуждении новостей во время чистки картофеля или мытья посуды.

Уже стало ясно, что потребуются призывники. Шестнадцатилетний Порчи объявил, что вступит в кавалерию. Посудомойки с кухни допытывались у лакеев, не думают ли они пойти в армию. Подростки, не имея за душой ничего, кроме бравады, кичились своей отвагой. Все считали, что война окончится к Рождеству. Конечно, царила нервозность, но присутствовали также и уверенность, и искреннее страстное желание служить королю, стране и империи.

И в покоях, и в людской обитатели Хайклира стояли лицом к лицу с трагедией, которая должна была изменить их жизнь. Только пока они еще не ведали об этом.

После напряженного летнего ожидания каких-то событий с началом войны произошел взрыв бурной деятельности.

Альмина немедленно настояла, чтобы ее золовка Уинифрид представила ее Агнес Кайзер, основательнице больницы имени Эдуарда VII. Агнес была чрезвычайно богата – очень красивая видная представительница светского общества 1870-х и 1880-х. Она просто не могла не привлечь внимания принца Уэльского. Они стали друзьями, а позже и любовниками. Агнес позволяла ему пользоваться ее домом на Белгравия-сквер, чтобы принимать других его подружек, включая миссис Элис Кеппель[41]. Между ними возникла сильная привязанность, и их отношения, которые были приняты в придворных кругах и даже королевой Александрой, не прекращались до самой смерти короля.

Невероятная щедрость принца Уэльского выражалась в том, что, приезжая навестить Агнес в Уилтон-плейс, он приносил подарки для всех обитателей дома, от домоправительницы до последней, недавно принятой на службу посудомойки. Но когда началась Англо-бурская война и Агнес почувствовала призвание к уходу за больными, его помощь обрела более важное значение.

Агнес пришла в ужас от тяжкой судьбы офицеров, возвратившихся с Англо-бурской войны и принесших себя в жертву в самом высоком смысле этого слова, ибо раненые не могли платить за лечение и не получали должного медицинского ухода. Она использовала собственные средства для финансирования госпиталя, а свои связи с королем употребила для привлечения самых выдающихся врачей и хирургов. Агнес проявила себя как гениальный организатор и к 1914 году стала чрезвычайно уважаемой благотворительницей.

Альмина считала Агнес Кайзер идеальным образцом для подражания. Она была твердо намерена встретиться с этой женщиной и попросить у нее совета. Но сестра Агнес, как она любила себя называть, была чрезвычайно занята госпиталем. С объявлением войны ей предложили пять частных домов для расширения уже проводимой работы, и она только что дополнительно наняла хирурга и домашнего доктора, когда Альмина послала записку с просьбой о встрече.

Альмина, всегда добивавшаяся задуманного, продолжала настаивать, и в конце концов Агнес уделила ей полчаса, хотя и стояла в течение всего разговора, заявив, что слишком занята, чтобы рассиживаться. Леди Карнарвон поняла намек более опытной единомышленницы и отказалась сесть. Она просто и ясно изложила суть дела, и Агнес, покоренная стоявшей перед ней женщиной, тепло обняла ее при расставании. Альмина покинула госпиталь сестры Агнес, вооруженная практическим советом от чрезвычайно организованной и опытной сестры милосердия, и преисполнилась вдохновения.