— Олег Александрович, добрый вечер! К вам вот тут Марина….ээээ, — и женщина вопросительно посмотрела на девушку.

— Обломовна, — «услужливо» подсказала бестия.

— Да-да, Марина Обломовна, — не вдумываясь, повторила консьержка, потом резко дернула головой и в смятении посмотрела на девушку.

— Все хорошо, спасибо! — вмешался я в этот фарс. — Пошли, — бросил и прошел мимо Рыжей к лифтам.

— До свидания, Антонина Павловна! — тепло попрощалась Марина.

— Ты ее имя даже уже знаешь? — зачем-то уточнил я, когда двери кабинки закрылись и мы двинулись наверх.

— Ты где так задержался? — игнорируя мой вопрос, задала свой она.

— Странный вопрос, тем более от тебя, не находишь? — начал раздражаться.

Безусловно, когда увидел ее в холле, я обрадовался, очень обрадовался. Эта тяжесть, не оставлявшая меня с последнего нашего телефонного разговора, ушла, когда понял, что она здесь: не с ним — а здесь, со мной. А теперь, услышав ее такой простой вопрос — разозлился. Будто не она непонятно где и с кем шоркалась, не она бортанула вечером, — продолжал накручивать себя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— А что странного? Я тебя уже минут сорок жду.

— Марин, ты сейчас специально дуру включаешь? — не сдержался.

В этот момент двери лифта открылись. Я вышел, сделал пару шагов, понял, что за мной никто не идет, повернулся. Марина все еще стояла в кабине и держала кнопку удержания дверей.

— Ты не идешь?

— Знаешь, нет. Мой приход сюда — плохая идея. Я ошиблась. Прости.

Я наблюдал, как двери лифта закрываются, а за ними исчезает она — словно в мелодраматичном кино. И как в том же кино, я рефлекторно подскочил и остановил в последний момент дверь, подставив ногу.

— Рыжая, ты что за мышиную возню устроила? Что за детский сад развела? То убегаешь, то появляешься, то вновь. Что в твоей голове?

Я наблюдал за тем, как Марина опасно прищурила глаза. Оказывается, за эти года я уже изучил ее мимику, жесты, сам того не ведая, несмотря на наше такое ограниченное общение. Ведь каждая встреча заканчивалась неминуемым всплеском раздражения, океаном колкостей, язвительных речей и балансированием на грани мира и войны. Так что такую эмоцию, как накатывающая злость на ее хорошеньком лице, я ни с чем не спутаю. Хотя, теперь я смогу легко различать на ее лице и другие эмоции, которые доминировали в моем сознании: желание, страсть, наслаждение.

— Мышиную возню? Детский сад? Это кто мне говорит? Ты? — ткнула пальцем мне в грудь, толкнула назад и вышла из лифта, и вновь пальцем в грудь. — Ты?

Я молчал, пытаясь сообразить, что ее так злит. Послышался звук открываемой соседской двери.

— Пошли. Не стоит устраивать представление на лестнице.

И двинулся в сторону квартиры. Марина на этот раз пошла за мной. Хоть тащить не пришлось. Я не готов был ее отпустить сейчас, несмотря на то, что убеждал себя в обратном несколько часов подряд в спортзале.

Когда дверь закрылась, я швырнул спортивную сумку на пол, разулся и прошел на кухню. Налил стакан воды, залпом осушил, повернулся и уставился на нее, не в силах поверить в увиденное. Сумасшедшая бестия!

Олег самонадеянно повернулся и пошел в сторону квартиры — опять такой уверенный в себе, в том, что я попрусь следом и это вызвало неминуемое раздражение. Черт! И он оказался прав. Мне хотелось психануть и уехать, но желание заполучить его победило. Хрен с ним, последний разок и пошел он к черту!

Этот засранец зашел в квартиру, скинул сумку и прошел в глубь, даже не убедившись, что я последовала за ним. На миг я замерла на пороге. Ангелочек во мне уговаривал: «Мариночка, просто уйди. Он самовлюбленный, эгоистичный мудак. Уйди и не устраивай сцен. И всем будет хорошо». И в этот момент я схватилась за ручку входной двери. Но бесенок задорно парировал: «Да забей ты на все! Вот он, живой мужик, из плоти и крови, явно хочет тебя, ты его. Ну же! Давай! Ты же не планируешь его в постоянные спутники? Маринка, ты такая смешная. Зачем тебе такой на постоянно? Одну ночь, последнюю, но, чтоб все галактики пересчитал. Чтоб не быть, как они все — эти его тупые курицы! Чтоб запомнил!» И я отпустила ручку двери. Не снимая обувь, проследовала за ним на кухню, на ходу развязывая платье. О да! Я подготовилась! И теперь, лицезрея выражение лица Олега, я поняла, что мой наряд попал в точку. Слава Богу, на улице установилась настоящая летняя жара, метеорологи называли ее «аномальной», для меня же это было плюсом к выбору моего образа: прозрачные чулки, пояс, подвязки, платье без рукавов с запахом насыщенного синего цвета, которое отделяло его хозяйку от разгуливания в стиле ню только лишь одной завязкой на правом боку. Рисковое, я бы сказала, платье, но и мы не робкого десятка. Завершили образ в тон босоножки на высоком каблуке и распущенные по плечам волосы.

И вот теперь наблюдаю за тем, как он поворачивается и в эту секунду я веду плечами, позволяя этому грешному наряду рухнуть вниз. Нужно отдать должное — рухнуло вниз не только платье, но и челюсть Борисова — ведь я случайно забыла нацепить нижнее белье. Да-да, вот такая рассеянная Филиппова Марина. Я же впитывала каждую его эмоцию, считывала каждое движение кадыка, прищур глаз, ощупывающих мое тело, видела как дернулся уголок рта, как пальцы сжали стакан, грозясь раздавить его.

— Так вот, — я подошла к кухонному островку, зашла за него, намеренно отгораживая себя от Олега, — Борисов, научись не приказывать, а договариваться, — продолжила начатый диалог у лифта.

— Кххм, — прочистил горло, но вышло все равно хрипло, — ты о чем? — на секунду перевел глаза на лицо, но они вновь соскользнули ниже, на грудь.

Я вышла из-за островка и пошла в сторону столовой, вот так, как была: на каблуках, в чулках и в поясе с подвязками.

— Ты сегодня в ультимативной форме объявил о том, что мы встречаемся через час. А мое мнение тебя не волнует? Тебя не волнует, что у меня могут быть планы? Да, хотя бы не волнует, выспалась я или нет?

— Нет, — раздалось прямо за спиной.

Я вновь не слышала, как он подошел. Что за манера подкрадываться? Повернулась к нему. Клянусь, я почувствовала, как вибрирует его тело. Он не прикасался ко мне, но я кожей ощущала эти вибрирующие волны, эту бешеную статику. А дикий блеск его глаз подсказал мне, что галактики мы увидим оба.