Ранфт также заметил, что «Новгород ведет оживленную торговлю, особенно юфтью, и поэтому пользуется популярностью у иностранных купцов». Действительно, основным занятием городского населения в первой половине XVIII века была торговля, устойчиво ориентированная на Петербург. Эту особенность новгородской торговли еще в начале столетия отметил Питер Генри Брюс:

Торговля оставалась одним из основных занятий горожан и во второй половине XVIII столетия. «Население ведет мелочную торговлю товарами, привозимыми из Санкт-Петербурга, Москвы, и торговлю местными продуктами, занимается ремеслами и извозом», — писал в конце столетия немецкой этнограф и натуралист Иоганн Готлиб Георги. Уже в начале XIX века новгородский губернатор П.И. Сумароков с сожалением отмечал, что новгородцы не сумели использовать выгоды водного сообщения со столицей, они вели торг мелочный, лавочный и среди них не было «миллионщиков». Поэтому по величине торгового оборота в XVIII веке Новгород уступал другим провинциальным городам.

Отсутствие крупных торговых капиталов было главной причиной слабого промышленного развития Новгорода. Первая частная полотняная мануфактура появилась в Новгороде в 1727 году. Ее владельцем был мастер петербургской коломянковой мануфактуры Борис Шаблыкин. Мастеров и оборудование он привез с собой из Петербурга. Однако производство оказалось неприбыльным, и в середине 1740-х годов фабрика закрылась.

В 1772 году по указу Екатерины II в связи с эпидемией чумы в Новгород из Москвы был переведен Преображенский хамовный двор. Работы по строительству казенной парусной фабрики начались в 1774 году на берегу реки Гзень недалеко от Зверина монастыря. Фабрика была пущена в 1780 году и просуществовала до 1824 года. В конце XVIII века в Новгороде было 10 кирпичных, 7 кожевенных, 6 уксусных, 2 воскобойных и 1 свечной завод.

Некоторые итоги социально-экономического развития Новгорода в XVIII веке подвел немецкой этнограф И.Г. Георги:

В XVIII веке Новгород, население которого в конце столетия, по мнению голландского путешественника Йохана Меермана, составляло не более семи тысяч жителей, оказался как бы в тени двух столиц, поэтому впечатления иностранцев от него были не столь яркими, как впечатления от Москвы и Петербурга. Некоторые иностранцы ехали из Петербурга в Москву и обратно не через Новгород, а мимо него. Так, жена английского посланника леди Рондо, проезжая в 1730 году через Новгород в Москву, заметила, что он замечателен только «монастырем св. Антония, внешность которого не имеет ничего замечательного, а внутренность я не видела». Знаменитому итальянскому авантюристу Джованни Казанове его кратковременное пребывание в Новгороде запомнилось лишь тем, что здесь его кучер наказал палкой упрямую лошадь. А французский аббат Шапп д'Отерош в своих записках о путешествии по России вообще не упоминает Новгород, мимо которого он проезжал в марте 1761 года.

Свои впечатления о посещении Новгорода в XVIII веке оставили английский историк и путешественник Уильям Кокс, голландский ученый Йохан Меерман, немецкий пастор Михаил Ранфт, французский путешественник Орби де ла Мотре, немецкий ученый-энциклопедист Антон-Фридрих Бюшинг, датские дипломаты Юст Юль и Педер фон Хавен, шведский священник Свен Бэльтер. Их описания Новгорода позволяют не только приблизиться к созданию общей картины Новгорода, каким он был в глазах зарубежного читателя, но и сделать вывод о значительном интересе западноевропейских авторов XVIII века к истории и современному им состоянию Новгорода.

В 1778 году через Новгород проезжал английский историк, член Лондонского королевского общества и Датской королевской академии Уильям Кокс, сопровождавший своего воспитанника лорда Д.Г. Харриса в образовательном путешествии по Европе в 1775–1779 годах. Вернувшись в Англию, он написал известное сочинение «Путешествие в Польшу, Россию, Швецию и Данию». Оно несколько раз издавалось в Англии и, будучи переведено на пять европейских языков, приобрело широкую популярность в Европе.

Путешествуя из Москвы в Петербург, Кокс видел «несомненные знаки усиливающейся цивилизации», ощущал, что приближается «к цивилизованным частям Европы» — чем дальше от Москвы, тем выше уровень цивилизации. При этом он как бы конструирует географическое пространство России, на котором Новгород был промежуточным пунктом между варварством и цивилизацией. Новгородские деревни показались англичанам несравненно лучше тех, которые они видели по пути из Смоленска к Москве: «Избы были просторнее, лучше устроены, окна больших размеров, курных изб меньше». Новгородские крестьяне, по наблюдениям Кокса, жили безбедно и не имели недостатка в здоровой пище: «обычную их пищу составляет ржаной хлеб, — изредка белый, овощи, грибы, разного рода пироги, свинина, соленая рыба, похлебка, сильно приправленная луком и чесноком».

По словам Кокса, Новгород «на расстоянии нескольких верст являл собой прекрасное зрелище и производил впечатление одного из красивейших городов Европы». Однако путешественники обманулись в своих ожиданиях, близкое знакомство с городом разочаровало их.