– Тем не менее она нас оставила.

– Я хочу вам сказать, что ваш рассказ не совсем ясен. Вы тогда были маленьким мальчиком и, возможно, многого не понимали. Милорд, если вы собираетесь винить кого-либо в ваших сегодняшних проблемах, не следует винить вашу мать, или меня, или женщин вообще. – Эми раскраснелась, ее глаза сверкали.

– Не винить вас? Да вы же меня похитили!

– Да, но я бы вас освободила, если бы не ваш дядя. Вы должны винить вашего дядю, который отказывается платить за вас выкуп. Люди говорят про него только плохое – и про вас тоже, – и похоже, что это правда. – Она тяжело дышала от возмущения. – Вам лучше озаботиться тем, чтобы исправить в вашем характере и характере вашего дяди изъяны, чем сожалеть о том, что сделала я.

Черт бы ее побрал. В ее словах ему послышались звуки давно прошедших времен.

Однако в то же самое время он отметил слабое, но весьма эротичное покачивание ее грудей, отчего его плоти сразу же стало тесно в облегающих штанах. Эта упрямая, самоуверенная женщина в ужасной одежде сильно возбуждала его, притом что она сама, очевидно, не испытывала к нему никаких чувств да еще посмела критиковать его характер. Больше так продолжаться не могло.

– Где мисс Викторина?

– Прилегла отдохнуть.

– Очень хорошо. Отлично. – Джермин спустил ноги на пол, потом встал, вытянувшись во весь рост, почти рядом с Эми, так чтобы она почувствовала исходившее от него тепло.

Она смотрела на него во все глаза.

Он бросился вперед.

Она отскочила.

Слишком поздно. Он схватил ее и сомкнул руки вокруг ее талии. Он не скрывал своего торжества.

Цепь натянулась на всю длину. Кандалы впились ему в щиколотку. Он упал и увлек ее с собой на койку, оказавшись сверху. Она тяжело дышала.

Они оба лежали как-то боком. Одна нога Эми оказалась на полу, другая – на кровати, юбка задралась, и он увидел ее ногу в чулке и часть обнажившегося бедра. Его обе ноги были на полу, но он чувствовал, что у него достаточно энергии, чтобы воспользоваться ситуацией.

Впервые за шесть дней – нет, шесть месяцев, а может быть, шесть лет – он был так возбужден. Ему пришлось немного повозиться, но он сумел полностью уложить ее на матрас и при этом употребить силу, потому что она пиналась ногами и работала локтями, а потом изо всех сил ударила его кулаком по голове. Когда она оказалась там, где он хотел, – голова на подушке, а тело под ним, – он обхватил ладонями ее лицо и поцеловал в губы.

Черт возьми! Это было именно то, чего он хотел все эти шесть дней.

Он еще раз прижался губами к ее рту.

Она укусила его, да так сильно, что он ощутил во рту вкус крови.

Подняв голову, он улыбнулся.

Она тоже улыбнулась – широкой, мстительной улыбкой.

– Отпустите меня, вы… – Она сумела извернуться под ним и, высвободив руку, ударила его по щеке.

Его голова мотнулась в сторону.

Она потрясла рукой, пошевелила пальцами.

– Проклятие! До чего же больно!

Она говорила, как леди, а ругалась, как матрос.

Кто она такая?

Она не хочет сказать. Но прежде чем кончится эта затея с похищением, он узнает.

Он подвинул их обоих, так что она оказалась полностью на койке, и навалился на нее всей тяжестью своего тела.

Эми, конечно, снова начала бороться. Она была в таком же бешенстве, оттого что потерпела поражение, в каком был он, оттого что оказался взаперти. Капля крови с его губы упала ей на лицо. Она резко отвернулась, будто могла избежать результата своего собственного действия.

– Вы опоздали, – сказал Джермин.

И ей-богу, она, кажется, поняла, что он имеет в виду.

Но она ему не поверила и не смирилась. Она стала царапать ногтями его лицо, и ее злые коготки метили прямо ему в глаза.

Он схватил ее за руки. Перестав улыбаться, он посмотрел на нее свирепо и сказал:

– Вы именно та женщина, которую я молил Бога никогда не встретить, – живая, смелая, решительная, непокорная. – Он опять поцеловал ее в губы. – Как оказалось, с такими, как вы, мороки больше, чем я мог себе даже представить.

– Черт бы вас побрал!

Эми должна была бы испугаться, что это посаженное в клетку животное, которое еще и нагло улыбалось, захочет ее изнасиловать.

Но она не испугалась.

Она поняла то состояние бешенства, в котором находился Нортклиф.

Это чувство сопровождало ее всю жизнь. Она яростно кляла судьбу, которая сначала сделала ее принцессой, а потом оторвала от семьи и бросила в незнакомый жестокий мир. Кляла Кларису за то, что сестра смирилась с тем, что их королевское достоинство больше никогда не вернется.

И вот теперь ее бурные эмоции столкнулись с яростью Нортклифа, словно два неистовых урагана.

Эми схватила Нортклифа за горло и почти задушила.

Он поднял голову и посмотрел на нее, молча требуя, чтобы она его отпустила.

Но он не схватил ее за руки. Не применил силу.

А у Эми желание задушить его неожиданно уступило желанию обнять.

Она обняла его за шею, притянула к себе и поцеловала его так же смело, как это сделал он.

Его губы раскрылись и вместе со вкусом крови она ощутила его разочарование, гнев и желание. Все эти смешанные чувства нашли отклик в ее душе. Такого Эми никогда в жизни еще не испытывала – она почувствовала тяжесть мужского тела, которое обжигало ее страстью, услышала вырывавшиеся из его груди стоны. Ощутила боль в груди и прижалась к нему, чтобы унять эту боль.

Джермин коснулся ее волос и начал массировать голову и уши.

Она впилась в него ногтями, но не с тем чтобы причинить боль, а желая удержать. Между тем его язык оказался у нее во рту, и она со стоном удовольствия начала сосать кончик.

Его большая рука скользнула вниз и обхватила грудь.

Наслаждение пронзило ее тело. Но только на мгновение.

Внезапно она опомнилась.

– Черт бы вас побрал! – Она отпихнула его руку. Он смотрел на нее горящими глазами.

– Вы ничего не смыслите в поцелуях, – заявил он уверенно, будто знал все о ее прошлом и отсутствии опыта.

– Ничего подобного! – Это было неправдой, но ей не понравилось, что он считает ее такой наивной. А разве она не наивна, если осталась и позволила ему целовать себя и… О Боже, юбка задралась, и обнажилось ее бедро. Дрожащей рукой она схватилась за подол, чтобы прикрыться.

Но он опередил ее.