Жемчужная мамочка порылась в комоде и вытащила гавайскую рубашку и шорты цвета хаки. За ее плечом я увидел на стене фотографию Брэдди, на которой он был одет в эти же самые шорты и рубашку.

Я предположил, что это был его любимый прикид.

— Это был его излюбленный наряд. Мы шутили над ним, что это — его униформа. Я стирала ее и стирала, после того, как… ты знаешь… чтобы отмыть все. Это было нелегко, поверь мне, но я всегда считала, что, если чего-то ужасно хочется и ты будешь над этим работать, можно достичь всего. А тебе как кажется?

— Я полностью с вами согласен, — проговорил я.

— Ты можешь это сделать? — протянула она мне одежду.

— Конечно, нет проблем, это классно… — ответил я абсолютно спокойно, но внутри у меня все оборвалось.

— «Классно»? Не правда ли, это мило? Это было любимое словечко нашего сына. Он обладал прекрасным словарным запасом, но почти каждое второе слово, которое он произносил, было «классно». Я пойду немного освежиться, пока ты переодеваешься. Может, ты хочешь молока с печеньем? — спросила меня эта мать Эдипа — Печенье и молоко? Классно, — изо всех сил пытался я не выдать страх и отвращение.

Не слишком-то приятное задание — напяливать на себя шмотки покойного Брэдди. Причем, судя по всему, именно в этих тряпках парень и… откинул коньки. Молоко и печенье вполне сгодятся, чтобы замаскировать мое состояние.

Она улыбнулась, как ненормальная сорокалетняя школьница, и метнулась на кухню, оставив меня одного в комнате своего погибшего сына.

В моей голове началась Гражданская война. Север говорил, что надо надеть одежду, а потом получить деньги. Юг утверждал, что деньги должны быть выплачены вперед. После нескольких ожесточенных стычек Юг капитулировал, а я принялся натягивать одежду, лихорадочно соображая, что же мне делать, если мамочка Брэдди вернется без баксов. В итоге я принял решение, что в таком случае просто уйду.

Одежда сидела так, будто была сшита на меня. Я долго всматривался в фотографию Брэдди в шортах цвета хаки и гавайской рубашке. Потом так же долго изучал свое отражение в зеркале. Но там тоже был Брэдди.

Я исчез.

* * *

Естественно, что, как только мы с отцом выехали на стадион Джорджа Уоллеса, разверзлись хляби небесные. С неба сыпались дождевые капли размером с градины и градины размером с шары для боулинга, словно Зевс с Тором устроили славное небесное шоу тяжелого рока, от которого сотрясались дома. Когда мы подъезжали к стадиону, дождь вовсю тарабанил по крыше машины, а ветер завывал, как мученики в аду.

Я был капитально впечатлен непогодой. Нет, конечно, я не боялся. Я ведь был с отцом, который уверенно вел машину, как всегда, хотя дождь со снегом был настолько силен, что мы не различали, что творится в двух шагах от автомобиля. А буря продолжала надвигаться прямо на нас.

Отец так и не остановился. Другие водители пугливо жались к обочинам дороги, но только не мой старик. Мы по-прежнему молчали, да и не услышали бы друг друга сквозь шум урагана, даже если бы нам пришло в голову завести разговор.

Только на следующий день, когда буря давно пронеслась дальше, оставив взамен себя покой и тишину, я узнал, что с дома, стоящего на противоположном конце нашей улицы, напрочь снесло крышу. А мой отец вез меня через этот кошмар, чтобы я смог поучаствовать в игре, которая в итоге не состоялась…

* * *

В голубом неглиже, отороченном черным лисьим мехом, и высоких красных чулках, она вошла в комнату, держа в руках тарелочку с коричневым печеньем и стакан молока. Стройные бедра, темный пупок, плавные движения. В обычных обстоятельствах я бы моментально возбудился, но сейчас мое сердце оборвалось, как обрезанный кабель. Я готовился к тому, что грядет ужасная катастрофа, и ничего не мог поделать с этим. Меня бросило в лихорадочный жар, но я старался удержать на лице улыбку и не закричать: «Ты что, ненормальная, женщина? Иди, кинь что-нибудь на себя и поезжай-ка в клинику, где тебе вправят мозги!»

Но я не мог этого сделать, я не имел права.

— Мне подарил это муж, но я ни разу не надевала эту… одежду… Тебе нравится?

Моя клиентка пыталась принять, так сказать, соблазнительную позу, но все больше походила на пациентку, сбежавшую из психушки, а не на сексуальную крошку.

— Возьми печенье… — она протянула мне тарелку.

Там он и нашелся, наполовину скрытый коричневыми кругляшками, как приглашение на чемпионат мира, — мой конверт.

Случайно или нет, но я взял печенье над конвертом, откусил сладкий кусочек, а потом положил свои сладкие деньги в задний карман шорт мертвого Брэдди. Я стал богаче на сто баксов и теперь ничего не делал просто так. А печенье было хорошее, чуть сыроватое. Я всегда любил такое. Я жевал печенье, запивал его молоком и тихонько посмеивался над глупым стишком, который крутился в голове. Стало еще смешнее, когда я представил себе, как мы выглядим со стороны: парень в гавайской рубашке, принадлежавшей мертвому мальчику с фотографии, рядом с его сексуальной мамочкой. Конверт в карман, печенье в рот, и пошло все к дьяволу. Я прикрыл глаза и попытался представить ее крошкой-звездой из моего любимого порношоу.

— Почему бы тебе не подойти и не присесть рядом с мамочкой, Брэдди? Ты не возражаешь, что я буду называть тебя так? — с кровати, застеленной одеялом с изображениями различных спортсменов, она послала мне улыбку Девы Марии.

— Нет, это классно, — ответил я.

Зови меня Брэдди.

* * *

Это случилось, когда мне исполнилось десять. Однажды я вернулся домой после игры, а там было пусто. Ни души. Это было необычно и страшно, ведь мама должна была ждать меня. Так бывало всегда: она встречала меня в холле, расспрашивала об игре и кормила горячим ужином. Теперь я вдруг понял: ее нет дома. Я осознавал это абсолютно ясно, но все-таки не мог в это поверить. Я бегал по дому, звал ее, но она не отвечала. Я запаниковал… Она устала от нас, ей надоел Хайтаун, надоела Америка, надоел ее жуткий муж? Или, самое худшее, ее тошнит от меня?

Пока я проверял каждую комнату, мне казалось, что мое сердечко выскочит из груди. Я никогда не думал, что мама сможет уйти, но она ушла. Я знал это.

Тяжело дыша, я вбежал в спальню родителей. Ее не было и там. Я даже заглянул в шкаф с ее вещами. Когда-то я нашел маму плачущей в шкафу. Тогда это показалось мне нелепым и просто ужасным. Но сейчас я так хотел надеяться, что она плачет там. Шкаф не был пустым, он оказался забит всякой всячиной. Там были и нафталиновые шарики, и щетка для обуви, и аккуратно сложенное в стопку постиранное белье… Но мамы не было. Мне стало так страшно, что я почти не мог дышать, и на мгновение мне показалось, что я тону.

* * *

Моя жемчужная клиентка поглаживала покрывало на кровати, приглашая Брэдди. Эй, Брэдди, приходи посидеть на мертвой кровати рядом со своей ненормальной мамочкой. Мне даже пришло в голову, что хорошо бы отдать конверт обратно и убраться отсюда ко всем чертям. Только, пожалуй, было уже поздно. Придется делать то, что она хочет, и думать, что все будет в порядке. Я куплю себе мороженого, а потом пойду в 3-Д и гляну, нет ли у Санни какой-нибудь сладкой крошки для меня, чтобы поразвлечься.