– Кто?

– Не знаю. – Осетровский попытался пожать плечами, но тут же ощутил еще более острую, пронизывающую боль, потому что плечо было сжато ледяными тисками.

– А если подумать? – спросил азиат, причем его вежливое обращение никак не соответствовало голосу.

Осетровский уже думал об этом раньше. Когда он узнал, что неизвестный вор приложил так много усилий, чтобы украсть одну-единственную монету, он стал думать, в чем же тут дело. Ибо Дмитрий Осетровский был не такой человек, чтобы отмахиваться от непонятных вещей. Когда он чего-то не понимал, он считал, что его облапошили. И очень злился. И если бы не строительный подряд, который занимал все его мысли, он додумался бы об этом раньше. Но сейчас под воздействием боли и страха он кое-что вспомнил. Ему предлагали продать эту монету несколько месяцев назад, предлагал пустой человек, несерьезный. Осетровский отказался, но выяснил, кто за той мелкой шушерой стоял.

– Штемпель… – выдохнул Осетровский, – старый нумизмат Антон Иванович Штемпель… конечно, не сам, он нанял какого-то профессионала, но я знаю, что это он…

Азиаты переглянулись. Главный – тот, со змеиными глазами, – снова сильно сжал плечо Осетровского, посмотрел прямо ему в душу и выразительно кивнул:

– Хорошо, я тебе верю. Но смотри, если ты меня обманул…

Он не закончил свою фразу, но все и так было ясно.

Осетровский на мгновение прикрыл глаза, а когда снова их открыл – в машине никого не было, кроме него. Азиаты исчезли, словно сквозь землю провалились.

Может быть, и не было никаких азиатов? Может быть, ему все это померещилось? Но тогда где его водитель, и как он попал сюда, к буддийскому храму?

На следующий день около металлических ворот частной психиатрической клиники остановился умопомрачительный золотистый «бентли».

Ухо, который раздобыл эту машину для Маркиза, сказал, что владелец «бентли» улетел в Майами и не вернется раньше выходных. То ли ближайших, то ли следующих.

– Ленечка! – восторженно воскликнула Лола, устроившись на переднем пассажирском сиденье и вдохнув божественный аромат салона, соединявший в себе запах дорогой испанской кожи, выдержанного виски и контрабандных кубинских сигар. – Ленечка, почему бы тебе не купить такую замечательную машину? Мне здесь все так нравится… и Пу И тоже в восторге! Правда, Пуишечка, детка?

Пу И тоненько тявкнул, выражая согласие с ее словами. Он вообще почти всегда и во всем соглашался с Лолой.

– Надо же, здесь есть даже телевизор!

– Вообще-то их два, – уточнил Маркиз. – Один впереди, другой сзади, для тех, кто сидит на заднем сиденье. Но во-первых, это очень дорогая машина…

– Но ты же всегда говоришь, что мы хорошо зарабатываем!

– Но как раз сейчас у нас проблемы с выполнением заказа, и пока мы несем сплошные убытки. Но главное – это даже не цена. Эта машина слишком заметна, а при нашей профессии нужно держаться в тени, по возможности не выделяясь из толпы. Как говорил один мой знакомый, нам не нужна скандальная известность.

– Фу, как скучно! – пробормотала Лола, зажмурившись.

За таким увлекательным разговором они и подъехали к воротам клиники.

Остановившись в поле зрения видеокамеры, Леня посигналил.

Видимо, «бентли» произвел впечатление на охрану клиники, и ворота открылись.

Леня въехал внутрь и оказался на асфальтовой площадке перед шлагбаумом. Впереди, за оградой из густой металлической сетки, виднелся двухэтажный бело-желтый особняк. Около шлагбаума стоял плечистый мужчина в черной униформе, отдаленно напоминающей форму американской полиции.

– Вам назначено? – осведомился он, подойдя к «бентли» и заглянув в салон.

То, что он там увидел, должно было ему понравиться.

За рулем сидел мужчина тридцати пяти – сорока лет в отлично сшитом сером итальянском костюме, с приятной, но не запоминающейся наружностью. Руки его покоились на кожаном руле, на левом запястье красовался золотой швейцарский хронометр. Рядом с водителем восседала элегантная дама в умопомрачительном костюме жемчужно-серого шелка. Несомненно, этот костюм вышел из мастерской одного из лучших итальянских модельеров. На руках у дамы сидела собачка древней мексиканской породы чихуахуа в чудесном серебряном ошейнике со стразами и скромной курточке из искусственной крокодиловой кожи (натуральную кожу, как и натуральный мех, Пу И не носил из этических соображений).

– Мы хотели бы поговорить с вашей администрацией по поводу госпитализации нашей… гм… родственницы, – заявил Маркиз, строго взглянув на охранника.

– Вас немедленно примут, – ответил тот с легким, но не чрезмерным подобострастием.

Должно быть, он оценил и машину, и часы на Лениной руке, и покрой Лолиного костюма.

Посетители вышли из машины, и охранник проводил их к крыльцу клиники, где передал с рук на руки своему коллеге. Тот, с тем же подобострастием на лице, все же двумя едва заметными движениями проверил, нет ли у Лени оружия, затем пропустил обоих посетителей через контур металлоискателя (гораздо более чувствительный, чем в международном аэропорту) и только тогда пропустил в холл, где их уже дожидалась девушка в белоснежной униформе медсестры.

Она приветствовала посетителей и провела их по выстеленному зеленым ковром коридору к кабинету с медной табличкой: «Главный врач В. В. Черепов».

– Какая неприятная фамилия! – шепнула Лола своему спутнику.

Медсестра открыла дверь, и Лола с Маркизом оказались в просторном светлом кабинете. За массивным письменным столом восседал крупный мужчина с густыми темными бровями и спадающей на плечи гривой серебристых волос. Одет он был в тщательно накрахмаленный белоснежный халат.

Приподнявшись из-за стола, хозяин кабинета вежливо улыбнулся вошедшим. В этой улыбке не было подобострастия, это была сдержанная улыбка знающего себе цену человека.

– Здравствуйте! – проговорил он глубоким бархатным голосом. – Меня зовут Вацлав Владиславович, я главный врач этой клиники. Присаживайтесь, господа…

Леня и его спутница опустились в два кожаных кресла, стоящих перед столом главного врача. Кресла были довольно низкими, так что теперь господин Черепов смотрел на них несколько свысока.

– Чем я обязан вашему визиту? – осведомился он, выдержав приличную паузу.

– Меня зовут Леонид… Леонид Маркони, – представился Леня. – А это – моя супруга Лика. Мы хотели бы поговорить по поводу моей тещи, Ликиной мамы…

– А что с ней? – осведомился врач.

Лола достала из серебристой сумочки от Гуччи кружевной платочек, поднесла его к сухим глазам и произнесла трагическим тоном жертвы внеочередной налоговой проверки:

– Моя мама… она последнее время стала совершенно неуправляемой! Понимаете, у нее много свободного времени. Раньше она проводила это время, как все приличные женщины, – посещала косметолога, массажиста, салон красоты. Но с недавних пор у нее появились очень странные знакомые…