Луис покачал головой и снова взглянул на фотографию:

— Я помню одного светловолосого иностранца, из коммунистов. Большинство пленных англичан вернули на родину, ваше правительство старалось этого добиться. Но некоторые из тех, кого занесли в списки пропавших без вести, оказались в Куэнке. — Он метнул снимок через стол обратно к Барбаре. — Этой весной меня уволили, но мой брат еще служит. — Луис многозначительно посмотрел на Барбару. — Если я попрошу, он сможет добыть информацию. Мне нужно будет встретиться с ним, письма вскрывают. — Он замолчал.

— Сколько это будет стоить? — спросила Барбара без обиняков.

— Вы прямолинейны, сеньора, — горько усмехнулся Луис. — Думаю, за три сотни песет Августин мог бы сказать, находится ли этот человек в лагере.

Три сотни! Барбара сглотнула, но не позволила эмоциям отразиться на лице.

— Сколько времени это займет? Мне нужно узнать быстро. Если Испания вступит в войну, я буду вынуждена уехать.

— Дайте мне неделю, — кивнул Луис, вдруг приняв деловой вид. — Я поеду к Августину в следующие выходные. Но часть денег мне понадобится сейчас в качестве аванса.

Барбара приподняла брови, и Луис вдруг покраснел, явно устыдившись:

— Мне не на что ехать.

— О, я понимаю.

— Мне нужно пятьдесят песет. Нет, не доставайте здесь кошелек, дадите их мне на улице.

Барбара покосилась в сторону бара: калека и его приятель увлеченно беседовали, хозяйка обслуживала нового посетителя, однако чувствовалось, что все они не упускают из виду присутствие незнакомки. Набрав в грудь воздуха, Барбара сказала:

— Если Берни там, что тогда? Вы сможете его вытащить?

Луис пожал плечами:

— Вероятно, это удастся устроить. Но будет очень трудно. — Он помолчал. — Очень дорого.

Так вот в чем дело! Барбара уставилась на своего собеседника. Скорее всего, он ничего не знает и лишь сказал Маркби то, что тот хотел услышать, а теперь то же самое повторяет богатой англичанке.

— Сколько? — спросила она.

— Будем двигаться шаг за шагом, сеньора, — покачал головой Луис. — Давайте сначала убедимся, что это он.

Барбара кивнула:

— Для вас ведь дело в деньгах? Нам нужно понимать, в каких мы отношениях.

— Вы не бедствуете, — заметил Луис, слегка нахмурившись.

— Я могу достать какую-то сумму. Немного.

— А я беден. Как и все сейчас в Испании. Знаете, сколько лет мне было, когда меня забрали в армию? Восемнадцать. Я потерял свои лучшие годы, — горько сказал Луис, потом со вздохом опустил взгляд на стол, прежде чем снова встретиться глазами с Барбарой. — После увольнения из армии, с весны, у меня нет работы, я немного потрудился на строительстве дорог, но там платят гроши. Моя мать в Севилье больна, и я ничем не могу ей помочь. Если сумею что-то разузнать для вас, сеньора, а это очень опасно, тогда…

Он сжал губы и с вызовом посмотрел на Барбару.

— Хорошо, — примирительным тоном поспешно проговорила она. — Если выясните, что известно Августину, я дам, сколько просите. Где-нибудь достану.

Найти три сотни ей, вероятно, не составит труда, но не нужно, чтобы он об этом знал.

Луис кивнул, обвел внимательным взглядом бар, потом перевел его за окно на сумеречную улицу и снова повернулся к Барбаре:

— Я съезжу в Куэнку в эти выходные. Встретимся здесь же через неделю в пять.

Он встал и слегка поклонился ей. Барбара заметила, что его пиджак сильно порван на локте.

Когда они вышли из бара, Луис пожал ей руку, и она передала ему пятьдесят песет. На этом они расстались. Барбара провела пальцами по фотографии Берни, размышляя о том, что не стоит надеяться на многое и нужно быть осторожнее. В голове крутились одни и те же мысли: мог ли Берни выжить, когда тысячи людей погибли, и не слишком ли большое это совпадение, что Маркби нашел к нему подступ? Тем не менее если журналист как-то разнюхал, что всех иностранцев отправляют в Куэнку, а потом отыскал бывшего охранника… Для этого нужны только деньги и знакомства среди тысяч уволенных со службы солдат, оказавшихся в Мадриде. Надо снова связаться с Маркби, спросить его. И если Берни действительно жив, она может пойти в посольство и поднять скандал. Да может ли? Говорят, дипломаты изо всех сил стараются удержать Франко от вступления в войну. Она вспомнила слова Луиса: узники просто исчезнут, если начнутся лишние расспросы.

Барбара пересекла Пласа-Майор, торопясь добраться в Сентро до темноты. И вдруг остановилась как вкопанная. Гражданская война завершилась в апреле 1939-го. Если Луиса демобилизовали этой весной, в 1940-м, он не мог служить в лагере две зимы.

Глава 6

Дождь лил не переставая уже сутки подряд — сильный, убористый, отвесный. Струи падали с безветренного неба, потоки с журчанием неслись по булыжной мостовой. При этом заметно похолодало. Гарри нашел в квартире зимнее одеяло и расстелил его на широкой двуспальной кровати.

В то утро ему предстояло посетить Министерство торговли с Хиллгартом. Первый выход в роли переводчика. Он радовался, что наконец займется делом.

Его включили в жизнь посольства. Глава отдела перевода Вивер, высокий худой мужчина с аристократическими манерами, в своем кабинете проверил у Гарри уровень владения испанским.

— Все хорошо, — поговорив с Гарри примерно полчаса, апатично произнес он. — Вы справитесь.

— Благодарю вас, сэр, — бесстрастно отозвался Гарри; высокомерная вальяжность этого человека раздражала его.

— Посол, вообще-то, не любит, когда люди Хиллгарта участвуют в повседневной работе, но что поделать, — вздохнул Вивер.

Он посмотрел на Гарри как на некое экзотическое животное.

— Да, сэр, — отозвался тот.

— Я покажу вам кабинет. Пришло несколько сообщений для печати, можете приступать к работе.

Вивер отвел Гарри в маленькую комнату. Бóльшую ее часть занимал обшарпанный стол, на котором лежала стопка пресс-релизов на испанском. Они поступали регулярно, так что следующие три дня Гарри был занят. От Хиллгарта не было ничего, хотя Толхерст время от времени заглядывал и проверял, как идут дела у новобранца.

Толхерст нравился Гарри, его самоуничижение и иронические замечания вызывали симпатию, а вот большинство других сотрудников посольства оставляли его равнодушным или даже провоцировали легкую неприязнь. На большинстве магазинов в Мадриде висели таблички: «No hay…» — «Нет… картофеля, салата, яблок…». Вчера в столовой Гарри услышал разговор двух атташе по культуре, они шутили и смеялись, что, мол, скоро не будет сена для бедных ослов. Его неожиданно охватила ярость, несмотря на то что под напускным бессердечием дипломатов он ощутил их страх перед намерением Франко вступить в войну. Каждый день все с жадностью читали газеты. В тот момент всеобщее беспокойство вызывал визит Гиммлера: он приезжает лишь для того, чтобы обсудить вопросы безопасности, как писали газеты, или речь пойдет о чем-то большем?

В десять Хиллгарт приехал на большой американской машине, «паккарде», и забрал Гарри из его квартиры.