– И там тоже, в Ленинградской области много озёр, я покажу, а пока Покровский остров, Семимостье, заодно загадаешь желание.

  – Сбудется? – она скептически посмотрела на Игоря.

  – Слово петербуржца!

  – Ну, давай, удиви провинциалку, петербуржец, – хихикнула Лера, усаживаясь на сиденье, пристёгивая ремень безопасности.

  – Нуарная эстетика ждёт вас, мадмуазель, – он прикоснулся губами между большим и указательным пальцем на руке, а затем спустился ниже, чувствуя аккуратные ногти и аромат от кончиков пальцев.

  Город был относительно пуст, пятница и вечер делали своё дело, горожане ловили последние тёплые дни за городом. Небольшие пробки на светофорах и уже традиционная – на набережной Фонтанки с двух сторон. Людей мало, лишь когда подъезжали к центру, появлялись привычные толпы глазеющих туристов и спешащей, разномастной молодёжи, слоняющейся без дела, одуревшей от свободы, молодости, бурлящей силы.

  Остался позади Инженерный замок с кучкой туристов, пытающихся попасть монеткой на пьедестал Чижика-пыжика. Кони Клодта на Аничковом мосту, Толстовский дом и Измайловский сад, где бронзовый Петербургский ангел читает книгу под маленьким зонтом, а временные скульптуры, созданные художниками-декораторами мастерских Театра на Фонтанке, прижились и стали постоянными. Державинский переулок с его контрастом между усадьбой Державина и старым фондом, прозябающим без капитального ремонта – радость туристам и боль местным жителям. Расселённые дома, пугающие пустыми окнами-бойницами, и ограда ухоженного парка. Вся прелесть и контраст мещанского Петербурга, уместившиеся на одной улице от набережной Фонтанки до Первой Красноармейской улицы.

  Адмиралтейские верфи – старейший завод, работающий по сей день, кажущийся с другого берега Фонтанки не просто закрытой территорией, а входом в прошедшие столетия, не просто так в этом месте традиционно собираются учащиеся художественных училищ на плэнер.

  Покровский остров – название, знакомое не всем петербуржцам. Небольшой участок между рекой Фонтанка, каналом Грибоедова и Крюковым каналом. Добрались туда пешком, оставив машину во дворе детства Игоря.

  Лера с интересом и скепсисом осмотрела двор-колодец, смотрящий на тихий бульвар старинными, чугунными воротами с современными приводами, открывающимися от брелока. Игорь взял за руку девушку, не отказав себе в лёгком поцелуе, углублять не стал, ни к чему провоцировать себя. Не сдержится – дёрнет на себя, зацелует, затащит в парадную рядом с БМВ и сделает своей в старой квартире своего детства.

  Коломна встретила традиционной тишиной, буржуазно-мещанским духом, домами, помнящими Пушкина, Блока, Зинаиду Гиппиус и семью Ильи Репина. Камерные, полупустые улицы с яркими пятнами Лютеранской церкви, Большой Хоральной Синагоги, особняком Шрётера, в циркуле на фасаде которого конспирологи видят таинственные знаки масонов, от того он зовётся в народе «Масонский».

  – Так вот, какой ты, Пикалов мост, – пародируя присказку про северного оленя, проговорила Лера, смотря на небольшой мост через канал Грибоедова.

  Она обернулась вокруг себя, выхватывая глазами купола над пронзительно-голубым Николо-Богоявленским собором, Свято-Исидовский храм – цвета охры, как шуршащие, опадающие листья клёнов, и тёмный, таинственный дом Веге, выполненный в контрастирующем округе неоклассицизме. Эдакий питерский томный декаданс на одном пятачке земли.

  – Увидишь семь мостов, загадывай желание, – Игорь обнял Леру и провёл на середину моста. – Считай.

  – Раз, – показала Лера.

  – Красногвардейский мост, – прошептал Игорь на ухо, прижимая девушку к себе спиной, обхватывая одной рукой талию, а другую ненавязчиво устроив на бедре.

  – Два, – дальше по каналу Грибоедова.

  – Ново-Никольский.

  – Три, – правее.

  – Старо-Никольский.

  – Четыре?

  – Смежный, – подсказал Игорь, куда смотреть. – Через Крюков канал.

  – Пять?

  – Кашин мост, – он повернул их спиной к Красногвардейскому мосту и указал, куда нужно смотреть.

  – Шесть, – дальше Кашина моста.

  – Торговый.

  – Семь. Пикалов.

  – Загадывай.

  Игорь не знал, что загадала Лера, он не загадал ничего. Когда-то, пробегая мальчишкой по любому из этих мостов он зажмуривал на секунду глаза и проговаривал нехитрые, мальчишеские желания: сдать контрольную по русичу, попасть на стадион на игру «Зенита», чтобы мама отпустила с дедом на рыбалку в марте, приятель по двору, Санёк, скорее вернулся с весенних каникул – отправили к бабушке в Москву.

  Последнее желание он загадывал перед выпускным, а потом… Потом забылось. А ведь действительно, тогда, в детстве, всё сбывалось: контрольные Игорь сдавал без особенных проблем, на рыбалку с дедом отпускали, каникулы всегда заканчивались, и Санёк врывался к приятелю, вываливая вагон впечатлений.

  Прямо сейчас Игорь не хотел ничего. Всё, что ему было нужно, он имел – Лера обернулась вокруг своей оси, её руки скользнули на пояс Игоря, а губы оказались на его губах. Он жадно целовал её, скользя руками по спине, опускаясь на бёдра и поднимаясь вверх по спине. Тягучие, долгие, сумасшедшие поцелуи, сладко-свежий запах, дуновение ветра в его спину и женские пальцы, играющие на его самообладании, задевая ногтями кожу головы и кромку волос у шеи.

  – Нашли место, – прошипела недовольная старуха, едва не задев ногу Игоря палкой. – Дети гуляют, устроили срам средь бела дня, – бубнила старая, несмотря на то, что время подходило к одиннадцати, детей на улице не было, зажглись первые фонари, а от белых ночей остался отклик серо-стального неба.

  Они гуляли ещё. Тепло сменилось прохладным ветром, порой порывистым, но на тихих улочках почти не ощущалось духа осени. Лишь там, где на глаза попадались прорезающие небо тополя или раскидистые клёны, становилось понятно – пришла осень.

  Спустя некоторое время, зашли в простенький, уютный ресторан, такой же камерный, как и вся Коломна. Устроились сначала на террасе с видом на Крюков канал, укутавшись в пледы, потом всё же перебрались в помещение, окунувшись в атмосферу тепла и интимного полумрака.

  Ели… а что именно, Игорь не вспомнил бы под пытками. Он сходил с ума от девушки, сидящей напротив, от её улыбки, тонких пальцев под своей ладонью, тихого, журчащего смеха и улыбки, такой многообещающей, что поджимались пальцы на ногах, сердце ухало в желудок, а кровь неслась по организму с несвойственной скоростью, грозившей перегрузкой всему организму. Он не боялся нагрузки, наслаждался ею, ожил и дышал, дышал, дышал, впитывал до донышка ощущение безграничного счастья, смаковал предвкушение.

  Алёшин Игорь Вячеславович редко тащил женщин в постель без дежурных «ухаживаний» – букет-ресторан-постель почти всегда шли комплектом, за редким исключением, которым Лера едва не стала чуть менее месяца назад. Всё происходящее сейчас не было привычным танцем самца перед спариванием, в этот раз Игорь получал истинное удовольствие от происходящего. Его радовала компания, нравился уютный ресторан, внутри он ликовал от понимания, что эта потрясающая девушка пошла с ним… Хочет быть с ним, стать его. Такого восторга он не испытывал с юности, а вероятно, никогда. Не щенячий всплеск адреналина, а терпкий коктейль окситоцина и вазопрессина – гормонов счастья и привязанности.