— Ищи с мясом.

— Тут все с заменителем. Может, купить настоящего мяса? У меня есть деньги.

— Откуда?

— Дурью торгую в институте, — Вера продемонстрировала пять тысячных купюр, — неплохо идет, кстати, особенно на юридическом… Не волнуйся, мам, шутка, Антон дал. Это его лепта в семейный бюджет.

— Что ж… Пошли, купим.

В очереди в мясной отдел снова заговорили о потенциальном женихе.

— Ма, а папа не говорил, как он к Антону? По-моему, не очень.

— Да это характер, — поморщилась Тамара, — весь в отца своего. Тот меня тоже не сразу принял. Как так — два месяца знакомы, и в ЗАГС. Так что Антон — не Антон. Дело не в нем. Семейные стереотипы. Ничего — стерпится, слюбится. А вы… Не планируете?

— Что?

— Расписаться?

— Это же условности, — отмахнулась Вера, высматривая кусочек поаппетитней, — сначала институт закончу. Ну и… На Антона посмотрю. Одно дело встречаться, другое жить вместе.

— То есть — испытательный срок?

— Что-то вроде.

— Погоди… А любовь?

— Одно другому не мешает. Вон Катька через месяц совместной жизни все поняла. А Пашка ей тоже в любви клялся.

Тамара не очень ожидала услышать подобное от дочери, которую старалась воспитывать в духе искренней и бескорыстной любви к ближнему.

— Ну не знаю… Все-таки это не наемный работник, чтоб проверки устраивать. А семейная жизнь не бизнес-план. Ты его резюме не просила, случайно, прислать?

— Мам, не говори ерунды. Лучше испытательный срок, чем потом по судам ходить и детей делить. Мы, если распишемся, брачный контракт составим.

— И в кого ты такая расчетливая?

— Не расчетливая, а предусмотрительная. Время такое. Летнее. Давай лучше подумаем, как папу к Антошке расположить.

* * *

Долото Роме не пригодилось. Он, конечно, продемонстрировал его, но после того, как сзади ударили кипарисовым колом по спине (хорошо не голове!), оно выпало из руки и больше не отвлекало.

На ногах, однако, он устоял. Сказались упорные теннисные тренировки. Там, бывало, шариком так засадят, синяк неделю не проходит. Ну и гребля выручила. Нечаянным веслом тоже доставалось.

Господа даже не спрашивали, что он делал на сосне. Мало ли… Но сумку проверили — нет ли ценного имущества? Это святое.

Рома сразу понял, что атаковать не имеет смысла. Он не Джеки Чан и не гладиатор Спартак. Самое разумное — бежать. Но у джигитов есть обрез. Да и ногу подвернул при прыжке с сосны. Далеко не убежишь. Остается одно — уклоняться от ударов, попутно предлагая сесть за стол мирных переговоров. Джигиты, с детских лет отдающиеся занятиям борьбой, на уговоры не велись. От первых атак Рома кое-как увернулся, но нарвался на удар ногой в живот. Не успел выдохнуть, боль заставила согнуться. Но помня, что следом последует щелчок по носу, отклонился влево. И не напрасно — вражеская кроссовка зацепила ухо.

Он упал на бок, рассчитывая докатиться до оврага и сигануть вниз. Упасть-то упал, но дальше…

Еще один удар ногой. И еще, и еще…

И ладно бы за свой косяк получал… Спасибо, Глеб… Оперативный, блин, подход… Да нет, не Глеб, не надо перед собой лукавить… Ты тоже прекрасно понимал, что никто Гаджи не отпустит. Просто немножко поиграл в либерала.

Рома свято помнил, что главное правило в драке — спасти башку. Кости срастутся, раны заживут, а на мозги гипс не наложишь. Поэтому закрыл сжатыми кулаками виски и прижал коленки к подбородку. (Динамовцы не сдаются!)

Черт! Да они не собираются его калечить! Они собираются его убить! Потом выкинут тело в овраг и отвалят. Камер наблюдения тут нет. А наши, возможно, и искать не станут. Спишут на нечаянное падение, чтоб «глухаря» не возбуждать и статистику не портить. Он бы так и сделал.

Подниматься надо и бежать к домам! Даже с подвернутой ногой!

Удар кулака пробил защитный блок. Бровь… Брызнули веселые искорки.

Суки!

Теперь в ухо. Но вместо ожидаемого звона — собачий лай. Все, это глюки. «Мое сердце остановилось…»

Нет, не глюки… Лай. Отчетливый лай. Разговоры на дагестанском. Даже не разговоры, а крики. Женские и мужские.

Рома убрал сжатый кулак от лица, чтобы узнать, кто это там гавкает, и тут же пропустил очередной удар ногой. Хороший такой, добрый.

После которого оставалось лишь расслабиться и потерять сознание.

Последняя, кого он увидел, была Диля. Не, ну а кто еще привидится в такой ситуации? Только женщина. Свободная женщина демократического Кавказа.

Сознание, в отличие от совести, теряется не навсегда. В зависимости от полученных увечий и оказанной первой помощи. Кому как повезет. Роме повезло, в предбаннике Аида он находился минут пять, не больше. Ничего интересного там не увидел. Ни лодочника с веслом, перевозящего души через Стикс за деньги, ни трубы со светящимся концом. Зато, очнувшись, обнаружил перед лицом собачью морду. Здоровенная восточно-европейская овчарка с добрыми глазами. Пес несколько раз моргнул, после чего приятным женским голосом поздоровался:

— Здравствуйте… Вы меня не узнаете?

Да как не узнать? Комиссар Рекс. Или Мухтар? Дай-ка приглядеться получше… Больше все-таки на Мухтарку похож.

— Я Диля… Вы с другом у меня шарики покупали.

Рома, наконец, вспомнил, что собаки не разговаривают. Повернул голову. Рядом справа сидела на корточках знакомая продавщица спорттоваров. С другой стороны расположился мужичок чуть за пятьдесят. У его ног валялся обрез ружья со следами зубов на прикладе.

— У вас крови много, — как-то по-детски сообщила Диля, — надо умыться и заклеить. Вы можете встать?

Хороший вопрос. Но ответ, слава богу, оказался положительным.

Рома оперся о землю-матушку, попробовал сесть. Получилось с первой попытки. Колючая боль стрельнула куда-то в поясницу. Но, судя по ее характеру, ничего страшного — просто сильный ушиб. Голова еще кружилась. Он дотронулся до брови, сморщился от боли. Пальцы в крови, значит, рассечение. Ноги, руки вроде целы. Ощупал самое главное — голову и зубы. Пробоин не обнаружил. Побаливал живот — только бы не разрыв какой-нибудь брыжейки или селезенки.

— Пойдемте, умоетесь, — продолжала хлопотать бывшая продавщица, — вон наш дом.

— Да, — выдавил Рома, — сейчас… Спасибо…

Мужчина ничего не говорил. Комиссар Рекс тоже.

«А что я, вообще, тут делаю? Нас же отправили домой… Довезли до вокзала, посадили в поезд. Потом мы пили… Глеб выпил больше… Глеб… Черт!.. Пуля!»

Сознание вернулось окончательно. Лестница валялась под сосной. Рома огляделся в поисках сумки. Заметил ее на краю оврага. Дохромал, раскрыл.