Сказать по правде, в отличие от большинства остальных помещений отеля, здесь, внизу, очарование элегантной эпохи конца девятнадцатого – начала двадцатого века, когда построили гостиницу, не ощущалось вовсе. Более того, отличительной особенностью гостиничного спа-центра являлось абсолютное отсутствие вкуса и стиля. Центр был оборудован под бальным залом, то есть в подвале южного крыла здания, только в восьмидесятых годах двадцатого века и сохранился с тех пор, что называется, в первозданном виде. Окна здесь имелись только с западной стороны, в остальном же это был обычный подвал. От люминесцентных ламп на потолке исходил яркий, но неестественный свет, а массажные и косметические кабинеты напоминали приёмную стоматолога. Стены были до самого потолка облицованы светло-бежевым кафелем с тёмно-бежевыми полосами, пол – тёмно-бежевой плиткой со светло-бежевыми полосами. Здесь располагались одна-единственная сауна, весьма скромных размеров бассейн, десять на четыре метра, и старенькие душевые кабинки, наводившие на мысль о школьной раздевалке при спортзале. Всё выглядело безупречно чисто, прекрасно функционировало, но давно уже безнадёжно устарело.

– Похоже на бойню, только на бойне уютнее. Это не спа-центр – это катастрофа! – причитал господин Хеффельфингер, раскладывая на серебряном подносе шлифованные базальтовые камни для массажа, ароматические свечки и искусственную ветку магнолии и нервно поглядывая на дверь.

В любой момент сюда должна была спуститься мадам Смирнова из панорамного люкса, записанная на массаж травяными мешочками. Чёрт меня дёрнул рассказать господину Хеффельфингеру о приветственном угощении за шестьсот франков, телохранителе и частном самолёте: теперь он не сомневался, что мадам Смирнова останется недовольна его услугами, потому что привыкла к другим стандартам. Судя по всему, на карту была поставлена честь менеджера спа-центра.

– Дорого бы я дал, чтобы провалиться сквозь землю на этом самом месте! Любой гость, привыкший к спа высшей категории, выбежит отсюда с криками ужаса и всем будет рассказывать, как низко пал Мануэль Хеффельфингер. Это бесславный конец моей карьеры! – сокрушался он.

Если бы я рассказала ему ещё и о том, что больше всего на свете мадам Смирнова хотела бы воссоединиться со своими друзьями в Санкт-Морице или на Карибах, он бы наверняка расплакался как ребёнок.

– Ну конечно нет, господин Хеффельфингер! – попробовала я подбодрить его. – Оглянитесь вокруг! Вы работаете здесь всего три дня, и за эти три дня наш спа-центр так преобразился! Только посмотрите на этот роскошный кулер: напитки с ломтиками лайма и огурца просто не могут не понравиться мадам Смирновой! А как удачно вы замаскировали трещину в стене, повесив туда зеркало, – просто и гениально!

– Спасибо, очень мило с твоей стороны!.. – всхлипнул господин Хеффельфингер. Ему, должно быть, было слегка за сорок – маленький симпатичный человечек с аккуратной короткой стрижкой и ухоженными руками, которые сейчас панически дёргались. – Надо не забыть убрать эту уродливую старую кушетку для солярия, на которую совершенно точно никто не ляжет по доброй воле, разве только для того, чтобы превратиться в сушёную воблу. – Взгляд Хеффельфингера нервно скакал между циферблатом настенных часов и входной дверью. До прихода мадам Смирновой на массаж оставалось две минуты. – Бог свидетель, я сделал всё, что мог, чтобы приглушить этот больничный свет, который безнадёжно толстит клиентов, и замаскировать эту ужасную плитку. Но это же всё шито белыми нитками! Что толку от ароматических свечек и орхидей, если люди, приходящие сюда, ожидают увидеть совершенно другой уровень услуг, такой же, как в других гостиничных комплексах? Ты видела у нас русскую баню? Или сауну с цветотерапией? – Слова лились из его уст сплошным потоком, стремительно набиравшим силу. – Сауну с драгоценными камнями, травяную сауну, панорамную сауну? Где бассейн с ледяной водой, бассейн для ныряния, каскадные души? Я уже не говорю про джакузи, открытый бассейн, бассейн с морской водой, термальный бассейн!

Вероятно, он бы мог продолжать в этом духе ещё долго, поэтому я перебила его:

– Но ведь наш спа-центр теперь тоже выглядит… стильно и уютно.

– Ну да, конечно. Особенно по сравнению с бойней.

– Идея с кушеткой для отдыха в восточном стиле там, в нише, тоже отличная. Интересно, как вам удалось уговорить фрейлейн Мюллер выдать вам все эти подушки, вазы, зеркала, графины для воды и серебряные подносы?

Более того, для оформления ниши фрейлейн Мюллер откопала в кладовых отеля картину неизвестного художника в золочёной раме. На ней была изображена пышнотелая дама, возлежащая в шезлонге, возле озера, поросшего кувшинками. Поскольку дама эта была практически голая, картину, очевидно, уже давно убрали из гостиничных салонов из соображений приличия. Однако в спа-центре она прекрасно вписалась. К тому же господин Хеффельфингер горячо приветствовал любые элементы интерьера, закрывавшие бежевую плитку.

– Ах, фрейлейн Мюллер – настоящая родственная душа! – Личико Мануэля осветила робкая улыбка. – Она нашла на чердаке вот эти ширмы…

Вдруг дверь отворилась, и улыбка мужчины погасла, уступив место испуганной гримасе. Я снова почувствовала угрызения совести. Лучше бы я ему не рассказывала про телохранителя Смирновых. Теперь он, должно быть, думает, что, если мадам Смирновой не понравятся процедуры, её телохранитель непременно пристрелит его.

Однако за дверью оказалась не мадам Смирнова, а всего лишь госпожа Людвиг из номера 107 в купальном халате.

Она боязливо огляделась по сторонам. Узнав меня, пожилая дама с облегчением расплылась в улыбке:

– Ах, моя дорогая, как хорошо, что вы здесь! Можно я попрошу вас объяснить мне здешние порядки? – Она смущённо показала на свои ноги: – В спа-центре можно носить гостиничные тапочки? Дело в том, что я забыла взять из дома шлёпанцы для бассейна.

– Конечно можно, – заверила я её. – Если вы испачкаете или намочите тапочки, я в любой момент выдам вам новые. Просто позовите меня.

– Вы просто душечка! Впрочем, как всегда! – просияла старушка.

Господин Хеффельфингер задумчиво проводил её взглядом, когда она, минуя сауну и кушетку для отдыха, направилась к бассейну, и облегчённо вздохнул:

– По крайней мере, можно быть уверенным, что она не помнит меня по курорту Ароза или Санкт-Морицу.

Дверь вновь отворилась, и массажист опять схватился за сердце. Однако это снова была не мадам Смирнова (которая, получается, опаздывала уже на пять минут), а Тристан Браун. С тех пор как мы расстались сегодня рано утром, я пару раз вспоминала его. Каюсь: даже чаще.

Тем не менее меня снова совершенно потрясло, насколько он был хорош собой, как будто за прошедшие полдня я успела забыть об этом факте. В свете люминесцентных ламп, который, по словам Хеффельфингера, «безнадёжно толстит клиентов», его кожа казалась золотисто-оливковой, а обычный гостиничный купальный халат сидел на нём как дизайнерская вещь.

– Господи боже мой!.. – растроганно прошептал господин Хеффельфингер.