И опять он прав! Они сидели на террасе, и солнце ласкало ее голые плечи. Май в Испании не то, что в Англии, за эти дни Оливия и забыла, что такое свитер. Но теперь ей вдруг стало холодно в ее джинсовой юбке и маленьком топике. Она упрямо вздернула подбородок.

— Все равно, надо было со мной посоветоваться.

— Я не думал, что это так важно, — пожал плечами Марко. — Блэки клялась, что помнит цвет обоев в каждой комнате. Я и подумал, что будет достаточно устроить все, как было. Я помню, раньше дом был со вкусом отделан.

Он разговаривал с Блэки у нее за спиной, вот что обидно. Марко сначала отнял у нее дом, а теперь и единственного близкого человека переманил на свою сторону.

— Обещаю тебе, впредь мы будем вместе решать все вопросы, связанные с обустройством дома, — клятвенно заверил ее Марко. — Может, вскоре нам придется обсуждать цвет обоев в детской! Это ведь более, чем вероятно, правда, Оливия? Мы ведь не принимали мер безопасности.

И он сладко улыбнулся.

Она ответила на улыбку ледяным взглядом.

— Будь любезен в следующий раз, если таковой случится, принять меры.

Как же она его ненавидела в эту минуту!

— Таковой случится, — передразнил ее Марко, — и не однажды, уж ты мне поверь. А если мысль о том, чтобы иметь от меня ребенка, так тебе неприятна... — Тут он угрожающе прищурился. — Вот что я тебе посоветую. В этом месяце подожди и посмотри, как все обойдется, а потом я отведу тебя к доктору, и тебе пропишут пилюли.

Если бы Оливия не знала всех обстоятельств их отношений, она бы подумала, что невольно оскорбила его. Но ведь он сам определил их отношения, как чисто сексуальные, более того, временные! А какими еще они могут быть, когда Тереза остается с ним? И почему при мысли о Терезе у нее все время портится настроение?

— Нам не обязательно регистрировать брак, — тихо сказала она.

— Еще как обязательно, — горячо возразил Марко. — Я сам ублюдок... прости, внебрачный ребенок. И не допущу, чтобы мои дети повторили мою судьбу.

Оливия широко раскрыла глаза.

— Но как же... А я думала, твои родители умерли! Ты сам говорил мне...

Оливия осеклась. Незачем ему знать, что она помнит каждое его слово, сказанное четыре года назад.

— Мать умерла, это правда. Мне тогда было десять лет. А жив ли отец — понятия не имею. Он был моряк, а мать — портовая шлюха.

— Какой ужас! — Оливия потерла ладонями виски. Ее сердце разрывалось от жалости к Марко. — Я представить себе не могу, как это у ребенка может не быть семьи и дома! Как же это страшно для тебя!

— Как посмотреть, — пожал плечами Марко. — Теперь я понимаю, что тяжелое детство сформировало мой характер. А семья... Твоя семья, например, не слишком о тебе позаботилась, иначе тебя не было бы сегодня здесь. А жалость прибереги для тех, кто в ней нуждается. Для себя, например. Ведь ты сегодня выходишь замуж, а я не потерплю, чтобы из меня делали дурака в моем родном городе.

Она насупилась и промолчала.

Закончив пить кофе, он официальным тоном пригласил ее в кабинет, где дал ей какие-то бумаги.

— Это брачное соглашение, — пояснил он. — Прочти и убедись, что я тебя не ограбил.

— Более чем щедро, — холодно сказала Оливия, просмотрев документы.

И, молча, подписала.

Свадебное утро выдалось ясное, наполненное ароматами цветущего сада и щебетанием птиц. Мария вызвалась сделать ей прическу — оказывается, до замужества она была парикмахершей. Она проворно разделила волосы Оливии на тонкие пряди, завила каждую прядь в спираль, а потом из этих спиралей соорудила элегантную высокую прическу, украсив ее мелкими розовыми бутонами.

Оливия с замиранием сердца подошла к зеркалу и с трудом себя узнала. Платье ладно облегало ее стройную фигуру, бесчисленные жемчужины загадочно мерцали. Она надела такой же расшитый жемчугом жакет с высоким стоячим воротом. Перламутровые туфли на высоких каблуках еще больше подчеркивали ее стройность. Никогда Оливия не чувствовала себя такой элегантной!

Церемония в мэрии была короткой. Антонио и Мария были свидетелями, гостей было человек шесть-восемь. Марко представил их, но она так нервничала, что не запомнила ни одного имени. Она стояла прямая, словно статуя, пока Марко подписывал бумаги, а затем приняла от него ручку и поставила свою подпись там, где он указал. На этом все и завершилось. Оливии с трудом верилось, что несколько слов, произнесенных на чужом языке, полностью изменили ее жизнь.

Когда они вышли из мэрии, ее ослепили вспышки фотоаппаратов. О да, ее свадьба стала здесь заметным светским событием, внутренне усмехнулась она. Виржиния была бы довольна!

Свадебный обед прошел как в тумане. Оливия лишь, молча, улыбалась. Во-первых, разговор за столом шел на испанском, во-вторых, ее очень беспокоило: что же будет дальше?

После того, как она подписала соглашение, Марко все время относился к ней с холодным равнодушием, не делая попытки обнять или поцеловать ее. Оливия даже надеялась (а втайне боялась), что он передумал. Вдруг Марко наклонился к ней.

— О чем задумалась? Ты разрумянилась!

— Это от шампанского, — смутилась Оливия. — Я довольно много выпила.

— Не много, — усмехнулся Марко. — Я считал. Я думаю, нам пора.

— Как, уже?! — подскочила Оливия. — Но что скажут твои друзья?

— Наши гости, — с нажимом произнес Марко, — еще выпьют за наше здоровье. А мне очень хочется побыть с тобой наедине.

Оливия задрожала. Он взял ее за руку и властно потянул за собой. Пока он раскланивался с гостями и принимал последние поздравления, Оливия улыбалась, словно кукла. Но вдруг она встрепенулась: Марко давал Антонио поручения на те три дня, пока их не будет.

Оливия вцепилась ему в рукав.

— Что ты задумал? Какие три дня? Куда мы едем? Или летим?!

— Сюрприз. Нет, лететь не придется, не бойся. Выбор маршрута для свадебного путешествия был невелик, учитывая твою морскую болезнь. А мне нужно, чтобы в нашу первую брачную ночь ты была здорова.

Она сделала вид, что не заметила намек на ночь.

— Но у меня даже одежды нет! — вспомнил она.

— Мария собрала тебе вещи, — успокоил ее Марко, подводя к спортивной машине и усаживая на переднее сиденье. — Так что успокойся и получай удовольствие от поездки.

Она откинула голову и закрыла глаза. Легкий аромат его туалетной воды щекотал ей ноздри. Сквозь ресницы она видела его сильные руки на руле. Удивительно, как волновал ее этот мужчина. Ее муж.

Через двадцать минут она открыла глаза и в ужасе завизжала:

— Стой! Тормози! Там обрыв!

— Не бойся, — усмехнулся Марко. — Я знаю дорогу, как свои пять пальцев.

— Господи, помилуй и сохрани всех несостоявшихся автогонщиков, — пробормотала она и снова зажмурилась.