хочется верить лишь одному молодому игумену, а тот упрямо называет реставратора бракоделом.

В разгар такого конфликта из Вологды в Борисоглеб приходят две бандероли. Раздается голос великого русского писателя, также всю жизнь заступающегося за разоренные православные памятники. И московские литераторы на время стихают.

На юбилейном вечере реставратора я, представляя перед собой стоящих именитых фарисеев, громко-громко зачитываю поздравительную открытку Василия Ивановича Белова в адрес Рыбникова:

«Дорогой юбиляр!

Поздравляю, желаю здоровья и многих лет, и многих добрых дел во имя Родины! Белов. 20 июня 2002 г.».

С таким же энтузиазмом дарю от имени писателя его книгу «Избранное» и брошюру «Троицкое чудо». На брошюре начертаны такие высокие и пронзительные слова, что не зачитать их вслух было невозможно. И я их торжественно зачитал юбиляру:

«Дорогой Александр Станиславович!

Вашу работу я сравниваю с Троицким чудом, описанным в этой брошюре. Реставратор – это свидетель Бога! Белов. Вологда. 25 июня 2002 г. Духов день».

Мы поднимаем тост за Василия Белова, за его своевременную, а также неустанную поддержку русских подвижников. И, конечно, за смелость писателя, ведь противостоять натиску маститых чиновников в Союзе писателей, где начальником был сам Ганичев, а оруженосец Котькало являлся его зятем, мог только Белов и никто другой.

В юбилейном зале зазвучали тягучие, как мед, ярославские напевы.

Рыбников тотчас увлекся брошюрой. Нам известно было, что в круг чтения Белова все чаще попадают религиозные книги. И потому подарок не случаен. За трагедией Троицкой чудотворной иконы святителя Николая Чудотворца чувствуется трагедия всей России. До революции икона находилась в Никольском монастыре в окрестностях г. Троицка Челябинской области. Коммунисты разгромили монастырь, икона бесследно исчезла. Обнаружили ее на чердаке другого храма, который тогда переоборудовался под музей, такие же подвижники, как Рыбников. То был храм святого благоверного князя Александра Невского. В нем в 1940-е годы молилась блаженная Евдокия Чудиновская, которая провидчески говорила: «Чудиново будет как Меркушино, а Троицк будет как Бари». Найденная икона хранилась вначале в семье художников Крыловых, а затем была передана восстановленному из руин древнему Свято-Троицкому собору. Реставрация и спасение иконы от следов разрушения осуществлены другим художником – Геннадием Иванчиным.

После юбилейных торжеств, расчувствованные историей возвращения потерянной иконы, мы с Рыбниковым пошли звонить Белову в Вологду. Для меня этот гражданский поступок писателя – один из многих, совершенных им, но именно в них явственно проступают истинные ценности человеческой души.

Письмо двадцать седьмое

Дорогой Анатолий Николаевич!

Жду тебя в д. Тимонихе, которая почти погибла, зимой уже никто не живет… Я буду там до твоего приезда, а в сентябре надо в Москву. В Харовске глава Мазуев даст тебе мотор.

Кланяюсь жене и друзьям твоим. До свидания. Белов. 10 августа 2002 г.

Тимониху можно назвать деревней, и то правда, но для любого образованного человека – это сакральное место. Ясная Поляна ассоциируется у нас с могучим талантом Льва Толстого, Щелыково – с незабываемыми пьесами Александра Островского, Овстуг – с лирической поэзией Федора Тютчева, Куоккала – с дивными картинами Ильи Репина.

Талант неминуемо рождается на почве, как писал в своем известном дневнике Достоевский, а проживать может и на асфальте. Читаешь биографические книги русских творцов-гениев и четко осознаешь: Пушкин немыслим без Михайловского, Блок – без Шахматова, Есенин – без Константинова, Аксаков – без Абрамцева, Пластов – без Прислонихи, Абрамов – без Верколы.

Тимониха напитала Василия Белова вековыми крестьянскими традициями и ремеслами, вложила в него столько энергии и таланта, что он навечно вошел в мировую литературу как великий писатель-самородок и печальник Земли русской.

Я ехал в Тимониху, как едут православные в Иерусалим, а мусульмане – в Мекку, – с благоговением… Про лесную деревушку Белова я читал восторженные отзывы самых разных знаменитых соотечественников – от Шукшина до Солоухина, от Свиридова до Куняева. Однако главный трепетный праздник в душе рождался от мысли, что я вскоре встречусь с Тимонихой и пройдусь по той земле, где вырос Белов, чьи книги в студенческие годы воспитывали во мне патриота и писателя.

Мы приехали в Тимониху 18 августа 2002 года семьями, с женами – я и Саша Рыбников. Транспортом главы Харовского района Александра Николаевича Мазуева не воспользовались, хотя Белов дал его домашний и рабочий телефоны. Жили в гостях два дня. Хозяин умело расхваливал дом, баньку, сад, показывал и второй дом, где стул сделал отец, а на потолке торчал крюк, на котором качалась люлька с будущим писателем. В беседах так много всплывало интересных историй с именитыми гостями, что я едва успевал заносить их в дневник. Бурные чаепития заканчивались походами по окрестностям, за деревней Белов водил нас то к реке, то к восстановленной им церкви, то по дальним деревням. Забрели мы, конечно, по ранней договоренности с хозяевами, в гости к художнику Валерию Страхову, к кинооператору Анатолию Заболоцкому. У последнего довелось попариться в его жаркой баньке, пахнущей ромашковым настоем и стоящей по пояс в траве у маленькой речки с огромными, обласканными солнцем и ветром камнями.

На всю жизнь запомнилась мне и баня самого Белова. Хозяин справедливо гордился и тем, что она долго жаром пышет, и тем, что построена по его замыслу, а главное, она угодила множеству гостей с разными вкусами и характерами. В ней с удовольствием парились Шукшин, Яшин, Кожинов, Абрамов, Рубцов, Носов, Распутин, Куняев, Крупин. Список можно продолжить.

О бане Белов говорил много и красочно. Отсюда следовало: она для него была не обычным атрибутом деревенской жизни, а заманчивым приглашением к душевному, откровенному разговору и очередному приезду в гости.

Чем можно удивить человека в городе? Небоскребами? Музеем? Рестораном? А что цепляет за душу человека в деревне? Чистая природа да жаркая баня! Вот Василий Иванович всех и покорял «чистилищем души и тела».

Каким помощником в творчестве явилась баня, однажды Белов признался писателю Федору Абрамову: «Я каждое время года баней меряю. То есть все через баню: и осень, и зиму, и весну, и лето. Стоит мне только представить, как я выхожу из бани, и я с особенной силой, прямо-таки физически начинаю чувствовать и запах травы, и запах земли, и запах дождя и воды. И небо, и снег вижу иначе… Я, между прочим, так всегда и делаю, когда пишу пейзаж или человека: воображаю себя вышедшим из бани, и тогда сразу спадает с вещей вся пыль и короста повседневности».

Поэт Анатолий Передреев, гостивший, как и мы, в Тимонихе, отметил главную достопримечательность писательской усадьбы отдельным весомым стихотворением «Баня Белова». Его стоит привести полностью,