И тут стена истаяла.

Ридра как раз пыталась внести в свое положение ясность. Установить если не время и место, то хотя бы некий спектр возможностей. Но с исчезновением стены эти попытки прекратились. Она наблюдала.

Верхняя часть левой от нее стены засветилась, стала прозрачной, на ее месте образовался металлический язык, который, чуть наклонясь книзу, протянулся в ее направлении.

Трое мужчин.

У первого, стоящего у входа на пандус, лицо будто грубо и наспех высечено из коричневого камня. На нем старомодный наряд, какие носили до контурных плащей. Тоже автоматически принимает форму тела, но сделан из пористого пластика и выглядит как броня. Одно плечо и руку укутывают глубокие складки черного материала. Видавшие виды сандалии высокой шнуровкой обхватывают икры. Полоски меха на внутренней стороне ремешков – чтобы не натирали. Из косметохирургии – только искусственные серебристые волосы и отливающие металлом кустистые брови. На одной растянутой мочке висит толстое серебряное кольцо. Переводя взгляд с гамака на гамак, он прикоснулся к висящей на поясе кобуре вибралайзера.

Из-за его спины выступил второй – фантасмагорическое порождение косметохирургических фантазий. Помесь грифона, обезьяны и морского конька: в поджарое тело – которое, подумалось Ридре, когда-то напоминало кошачье – были вживлены перья, чешуя, когти и клюв. Он присел сбоку от первого на искусственно увеличенных задних лапах, тронув костяшками пальцев металлический пол. Взглянул на первого, тот машинально почесал ему за ухом.

Ридра ждала, пока они заговорят. Слово как паспорт: гражданин Альянса или захватчик. Мысленно она приготовилась вцепиться в любой готовый зазвучать язык, выжать из него все, что она знает о мышлении его носителей, характерных логических двусмысленностях, жестких или мягких требованиях к лексической строгости, воспользоваться любой возможностью, чтобы…

Второй мужчина отошел назад, и тут она увидела третьего. Он был выше и мощнее сложен, чем остальные, но с мягкими, округлыми плечами. В кисти и пятки имплантированы петушиные шпоры – такие иногда носила шпана транспортного мира; они символизировали примерно то же самое, что в стародавние времена кастеты и кистени. Из одежды – только штаны. На недавно обритой голове отрастает темный ежик. Один бицепс опоясан красными пятнами: словно кровоподтеки или воспаленные порезы. Лет пять назад это клеймо так часто фигурировало в детективных романах, что теперь его почти повсеместно списали в утиль как набивший оскомину штамп. Отметина заключенного из Титинских рудников. Что-то звериное в его облике заставило ее отвернуться. Что-то благородное заставило приглядеться снова.

Двое первых обернулись к третьему. Ридра ждала слов – чтобы определить, установить, идентифицировать. Они посмотрели на нее, затем направились обратно в стену. Пандус начал втягиваться.

Она поднялась на локтях, крикнула:

– Послушайте! Где мы?

Сребровласый мужчина ответил:

– Джебель-Тарик.

Стена за их спинами сгустилась.

Ридра взглянула на сеть (которая на другом языке называлась иначе), разорвала одно звено, второе. Натяжение ослабло, паутина распалась, и Ридра спрыгнула на пол. Выпрямившись, она сообразила, что второй паренек – это Кайл, который работал с Лиззи в ремонтной бригаде. Коготь завозился.

– Погоди.

Она начала надрывать нити.

– Что он тебе сказал? – спросил пилот. – Свое имя? Или сказал лечь и заткнуться?

Она пожала плечами и разорвала следующую.

– «Джебель» на старомавританском – «гора». Может быть – «Гора Тарика»[9].

Коготь выпутался из обрывков сети:

– Как ты с ней с’равилась? Я минут десять тре’ал – и ничего.

– Потом расскажу. А «Тарик», наверное, чье-то имя.

Коготь взглянул на разодранную паутину, поскреб за ухом, в недоумении потряс головой и встал на задние лапы.

– По крайней мере, это не захватчики, – сказала Ридра.

– С чего ты взяла?

– Вряд ли среди людей на той стороне оси многие слышали о маврах. С Земли туда эмигрировали только жители Америк, и это было еще до Америказии и до того, как Панафрика проглотила Европу. Кроме того, Титинские рудники находятся в туманности Цезаря.

– Ну да, – хмыкнул Коготь. – Но мало ли откуда взялся их вы’ускник.

Она взглянула на то место, где открывалась стена. Ухватить суть их положения казалось такой же бесперспективной задачей, как пробовать ухватиться за голубой металл.

– Что, черт возьми, случилось-то?

– Мы взлетели без пилота, – сказала Ридра. – Надо полагать, тот, кто вещает на Вавилоне, может передавать сообщения и на английском.

– Вряд ли мы взлетели без ’илота. А с кем тогда говорил Ка’рал? Если бы не было ’илота, мы бы не сидели здесь, а размазались бы ’о ближайшему солнцу.

– Может, это тот же, кто сломал платы. – Ридра окинула мыслью предшествующие события, и гипсовая стена бессознательного обратилась в прах. – Видимо, диверсант не хочет меня убивать. «ТВ-пятьдесят пять» мог уложить меня там же вместе с бароном.

– Интересно, ш’ион на корабле тоже говорит на Вавилоне?

– Вот и мне интересно.

Коготь огляделся:

– Это что, все? А где остальные?

– Прошу прощения.

Они обернулись.

Стена опять раскрылась. Худенькая девочка с зеленым платком на коричневых волосах держит миску.

– Хозяин сказал, что вы встали. Вот я вам принесла.

Веки на больших карих глазах заморгали, словно птичьи крылышки. Она указала на миску.

Ридра распознала в голосе искренность, но в то же время и страх перед чужаками. Однако тонкие пальчики держат посудину крепко.

– Спасибо большое! Ты очень добрая.

Девочка слегка поклонилась и улыбнулась.

– Я знаю, ты нас боишься. Не надо.

Страх отступал, острые плечи расправлялись.

– Как зовут твоего хозяина? – спросила Ридра.

– Тарик.

Ридра выразительно глянула на Когтя.

– А мы в «Горе Тарика»? – Она взяла миску. – Как мы сюда попали?

– Он оттащил ваш корабль от центра новой Лебедь-сорок два. Вы выпрыгнули из стазиса, и у вас отказали генераторы.

Коготь зашипел (так он обычно присвистывал):

– Те’ерь ясно, ’очему мы вырубились. Если дрейфовать с такой скоростью…

От этой мысли у Ридры словно пробку из живота вышибло.

– Значит, мы и правда неслись прямо в новую. Может, все-таки не было пилота.