Сохранившиеся у белорусов предания о прародителе своего народа князе Бое, равно как и генетически родственные ему представления восточных и западных славян, восходят к каменному веку, а то и к возникновению Homo sapiens, человека современного вида. Они красноречиво свидетельствует о непрерывности родовой памяти далеких предков славян на протяжении последних 70—100 тысячелетий. Тот факт, что предание о Великом Охотнике передавалось из уст в уста многими десятками тысяч поколений и дошло у белорусов практически до наших дней, однозначно свидетельствует о том, что люди на протяжении всего этого периода воспринимали его в качестве предка, в противном случае это предание просто не сохранилось бы. Однако эта непрерывность родовой памяти автоматически предполагает и непрерывность существования в этот период и ее носителей — далеких предков славян. Об этом говорит и сама форма белорусских преданий о Бое — несмотря на их генетическое родство с аналогичными индоевропейскими мифами, они не являются заимствованиями ни из греческой, ни из армянской, ни из скандинавской или какой-либо другой мифологии, что предполагает их самостоятельное развитие из изначального прамифа. Таким образом, вряд ли правильно рассматривать возникновение праславян как результат механического смешения носителей двух или более археологических культур в сравнительно позднюю историческую эпоху, как это делают некоторые археологи. Несмотря на все смешения, контакты и культурные влияния, несомненно имевшие место, наличие родовой памяти красноречиво говорит о существовании восходящего к каменному веку ядра, образовавшего впоследствие славянское племя.

Однако, как бы ни важны были эти обстоятельства для изучения древнейшей истории наших предков, значение образа небесного охотника для духовного развития было еще большим. Во-первых, весьма показательно, что первобытные люди увидели источник и первопричину своего бытия именно в звездной вышине, почувствовав с ней какую-то таинственную внутреннюю связь.

Важно и то, что это восхищение и чувство внутренней сопричастности со светилами на ночном небосклоне не ограничилось одним или двумя индивидумами, а стало общим духовным достоянием всего племени, представлявшего собой тогда зародыш всего современного человечества. Весьма показательно, что из всего множества звезд первобытные люди выделили именно созвездие Ориона, в котором они увидели небесного охотника и своего прародителя, которому со временем они стали поклоняться. Создание мифа о небесном охотнике-прародителе стало, таким образом, переломным моментом, когда впервые в человеческом сознании Небо и Земля, а точнее, человек на Земле, оказались связаны между собой. Возможно, это и стало первым религиозным откровением человечества. Следует отметить, что в силу своей природы, еще во многом отягощенной животными и полуживотными инстинктами, первобытные люди восприняли его на своем уровне, в результате чего у небесного охотника и появилась тяга к сексуальному насилию и безудержному истреблению животных.

Во-вторых, как ни важна была фигура первопредка для первобытного сознания, образ Ориона ею не ограничился. Не требовалось особо много внимания, чтобы заметить, что это созвездие из года в год сначала появляется на небосводе, а затем исчезает с него. Все это естественным образом осмыслялось как рождение, смерть и последующее возрождение олицетворяющего данное созвездие мифологического персонажа. Когда благодаря своей интуиции первобытные люди осознали это великое космическое явление применительно к себе, тогда они, соединив земное и небесное, впервые в истории поставили вопрос о великой тайне жизни и смерти. Хоть это произошло, по всей видимости, не в момент создания мифа, а несколько позднее, однако вся логика внутреннего развития этого образа неуклонно вела человеческое сознание к постановке этого наиболее животрепещущего для него вопроса. Хоть отнюдь не во всех записанных этнографами мифах Орион выступает как носитель бессмертия, далеко не случайно, что в двух древнейших дошедших до нас памятниках мифологии Древнего мира, египетской и шумерской, он оказывается умирающим и воскресающим богом. Становится понятно, почему польский Живе оказывается олицетворением жизни, а Шива и Праджапати в индуизме владеют секретом просветления человеческой души и избавления ее от последующих перерождений. Отметив связь между данным созвездием и порождающим началом, первобытное сознание связало движение звезд на небе с переселением человеческих душ, установив на мифопоэтическом уровне связь между земными и небесными явлениями. В свою очередь, это привело пытливый человеческий ум к великой загадке жизни и смерти. Наиболее ярко это проявилось опять-таки в египетской религии, центральным персонажем которой стал Осирис-Орион, проложивший другим дорогу к бессмертию. То, что это не было случайностью, доказывают схожие персонажи, олицетворяющие собой данное созвездие, которые встречаются нам в таких не связанных между собой в историческую эпоху культурах, как месопотамская и русская, будучи известны соответственно как Думузи и Ваня из сказки про волшебную мельницу. Все эти примеры показывают, что именно Орион был изначальным архитипом умирающего и воскресающего бога, известного в религии многих народов.

В-третьих, даже в тех культурах, где фигура умирающего и воскресающего бога не играла заметной роли, мы видим, что олицетворяющие данное созвездие божества занимали подчас главенствующее положение в соответствующих пантеонах. Таков был скандинавский Один, индийский Рудра-Шива, польский Живе, Нанабуш североамериканских индейцев. Все это опять ставит вопрос о древности культа Ориона у человечества. Насколько мы сейчас можем судить о древнейших религиозных верованиях человеческого рода, представление о боге как таковом не является изначальным и возникло у человечества в результате более или менее длительного развития. Наука пока не в состоянии дать окончательного ответа о побудительных причинах и времени возникновения образа бога в сознании человечества, и поэтому мы лишь перечислим основные теории, высказанные по этому поводу. Братья Гримм и их последователи по мифологической школе полагали, что в образах богов древние люди олицетворили такие явления природы, как солнце и луну, небо, тучи, гром и т. п. Г. Спенсер считал, что образ бога возник из культа предков, а сам бог являлся как бы обобщенным предком.

Д. Фрейзер и близкие к нему исследователи видели в богах своего рода олицетворенные колдовские акты, к признанию существования и мощи которых древний человек пришел, когда разуверился в своей собственной способности магически действовать на мир. Католический кардинал В. Шмидт попытался обосновать теорию «прамонотеизма», в основе которой лежала опять-таки библейская концепция «божественного откровения». Согласно ей вера в Верховное Существо была свойственна всем народам. 3. Фрейд с точки зрения своего психоанализа видел в боге отражение подавленного образа отца. Э. Дюркгейм и его последователи трактовали бога как олицетворение непонятных человеку социальных сил, действующих на него. И.М. Дьяконов предположил, что понятие бога появилось, когда человек осознал закономерность и ритмичность явлений природы. Некоторые современные исследователи полагают, что одним из истоков образа бога был дух — учредитель и покровитель возрастных инициаций. Мы видим, что в образе Ориона сочетается большинство ключевых признаков, которые, с точки зрения создателей соответствующих теорий, и привели к созданию образа бога. Это было заметным природным явлением, быть может, не таким заметным, как солнце и луна, но, как свидетельствует календарь из Германии, первобытный человек явно обращал на него внимание. Оно ритмично появлалось и исчезало на небосводе. Как было показано, представление о небесном охотнике как о прародителе зафиксировано на всех континентах, кроме Австралии. Нельзя исключать, что на этот миф наложился и подавленный образ отца. Охота с древнейших времен была тесно связана с магией. Что касается Ориона как олицетворения даже не столько социальных, сколько эволюционных сил, то речь об этом пойдет ниже, а пока лишь отметим, что в двух древнейших ближневосточных религиях соответствующие божества были непосредственно связаны с царской властью и высокий социальный статус присущ некоторым их собратьям как в индоевропейском ареале, так и в неиндоевропейском. Имеющийся материал не дает оснований говорить об особой связи Ориона с инициациями, исключение составляет разве что фигура скандинавского Одина, бывшего, по мнению специалистов, покровителем воинских союзов и воинских инициаций. Понятно, что из одновременного присутствия в образе Ориона большинства черт, которые, по мнению авторов различных теорий, и привели к возникновению идеи бога как таковой, не следует делать прямолинейный вывод о том, что рассматриваемый персонаж и был богом у первобытного человечества до начала расселения его со своей изначальной прародины.