Индустриализация и коллективизация вызвали в стране серьезные и неуправляемые миграционные процессы. А это всегда приводит к активизации уголовной преступности в самых опасных ее формах — бандитизму, терроризму, криминальным убийствам. Естественно, что эти процессы способствовали распространению и таких бытовых преступлений, как хулиганство и воровство.

Внутренних мигрантов, естественно, привлекали прежде всего столичные города и крупные областные центры, поскольку именно там велось наиболее интенсивное строительство промышленных объектов. Тут легче было получить рабочую профессию, образование. Но те, кто спотыкался, ломался при первых же неудачах, опускались на дно — в больших городах оно было, есть и будет. Здесь, за стаканом самогона, неудачники искали виновников своих неудач, копили злобу, строили планы мести.

Стоит добавить, что на это «дно» опускались раскулаченные (справедливо или несправедливо — другой вопрос), «социально чуждые элементы», интеллигенция, которая не нашла себя, не приспособилась к новым условиям, обычное хулиганье. Руководили этими маргиналами зависть, злоба, ненависть к любому, кто вечером шел в школу, в институт, в театр. Обычно это выливалось в кровавые кулачные расправы, сопровождавшиеся труднообъяснимой жестокостью.

Именно таких людей и судили летом 1934 года в Ленинграде. Практически все члены шайки были коренными ленинградцами. Выросли они за Невской заставой, пожалуй, в самом пролетарском районе города — здесь не было таких индустриальных гигантов, как Путиловский (Кировский) или Ижорский заводы, но хватало производств с передовыми технологиями, требующих от рабочих самой высокой квалификации. Кроме того, пролетарское происхождение подсудимых открывало им двери ФЗУ, техникумов, рабфаков, вузов — было бы желание. Но вот именно желания у подсудимых не было. Из всех искусств они признавали лишь кино, особенно «Путевку в жизнь». Куплеты Фомки-Жигана они знали наизусть и распевали во время попоек.

А еще они хорошо знали, где и что можно «спереть и загнать». Бутылка водки служила мерилом дружбы и уважения друг к другу, а любимым развлечением стали драки. Правда, с теми, кто может дать отпор, хулиганы предпочитали не связываться. Били, как правило, по принципу «Семеро одного не боятся». Набрасывались скопом, не задумываясь, пускали в ход палки, камни, кастеты. Многие члены шайки всегда носили финки, а главари, братья Шемогайловы, раздобыли даже револьвер.

Начинало хулиганье, как обычно, с мелких пакостей. Например, члены шайки Свечин и Григорьев обожали «трясти» школьников младших классов. Выгребали из карманов малышей пятаки и гривенники, отнимали бутерброды, которые давали им с собой в школу родители, рвали книжки.

Когда вошли во вкус, занялись срыванием зимних шапок и кепок с прохожих. Похищенные (точнее — отнятые) головные уборы сбывались на Сытном рынке, а вырученные деньги шли на выпивку. Член шайки Васильев по кличке Курц «обожал» женщин. И способ для знакомств избрал «джентльменский» — с помощью кожаного хлыста, с которым не расставался. На суде он хвастался: «Уж больно забавно. Дерну я хлыстом бабу, а она пищит. Потом и разговоришься…» Тех девушек, которых такой способ знакомства не устраивал, хулиган зверски избивал.

Однажды Потапову, «коллеге» Васильева, приглянулась девушка, стоявшая на трамвайной остановке. На предложение «прогуляться» она ответила решительным отказом — подвыпивший, небрежно одетый и развязный парень был ей явно антипатичен. На подмогу Потапову пришли его приятели Барбосов и Чирков. Девушку стали зверски избивать, а потом потащили в кусты — насиловать. К счастью, вмешались проходившие мимо рабочие, которые крепко наподдали разгулявшимся хулиганам. Избитую, находившуюся без сознания девушку пришлось направить в больницу, где она пролежала несколько недель.

Или такой факт. Теплым майским вечером 1933 года Степан Шемогайлов со своими верными «адъютантами» Барановым, Косорыгиным и Курцем решили «погулять». Для начала выпили. Затем двинулись по улице, матерясь и расталкивая прохожих. В итоге решили добавить и прогуляться по проспекту Обуховской обороны. Тут они встретили двух ребят, которые спешили к товарищу на день рождения. У одного была в руках гитара. Естественно, что Степе захотелось щипануть струну. Правда, как это делается, он понятия не имел. Но верные «адъютанты» набросились на ребят, зверски их избили, а гитару просто-напросто сломали…

Этого показалось им мало. Захотелось еще выпить. Они направились в сторону завода «Большевик», а точнее, к павильону «Пиво— воды» возле заводской проходной. На подходе встретили Петра Лупанова. Подойдя к прилавку, Баранов взял стоявший на нем графин и с силой ударил им по голове пожилого рабочего. Ударил просто так, забавы ради. Это был сигнал для сообщников. На ничего не подозревавших людей посыпались камни, удары палками, хлыстами и кастетами…

Растерявшихся рабочих загнали в тупик и зверски избили. Курц стегал хлыстом, Степан Шемогайлов безжалостно месил человеческую плоть пудовыми кулаками, а Петр Лупанов пустил в ход нож…

Многие были избиты до потери сознания. Но никто из потерпевших, отметим, в милицию не обратился.

Хулиганье наглело, становилось злее, агрессивней. Их жертвами становились не просто подвернувшиеся под горячую руку случайные прохожие, но и девчонки-«краснокосыночницы» с ткацких фабрик, которых хулиганы зверски избивали и пытались насиловать. Ну и, разумеется, они попыталось «воевать с жидами». Что такое антисемитизм, как выяснилось на следствии, эта публика понятия не имела и даже слова такого не знала. Но это не мешало им издеваться над людьми.

Главными «антисемитами» были братья Александр, Алексей и Михаил Котовы, их приятели Удальцов, Клухин и еще пять-шесть подонков. Жила эта братва на Белевском поле, рядом с еврейским кладбищем и синагогой. Хулиганье приветствовало евреев издевательским «Здорово, жиды!», а потом начинало глумиться — евреев заставляли стоять на коленях в грязи, целовать ноги, а Удальцов обожал избивать их галошей.

В марте 1934 года активные члены шайки Жуковский, Андреев, Лебедев и еще несколько великовозрастных балбесов избили трех рабочих-активистов, причем Жуковский бил их железным прутом. В результате один из пострадавших оказался на больничной койке. Через несколько дней член шайки Борис Григорьев остановил рабочего, которого даже толком не знал, свалил на землю, избил и попытался… выколоть глаза гвоздем. Прохожие, не побоявшись озверелого хулигана, отбили потерпевшего у Григорьева, да еще крепко ему накостыляли.

Заводские активисты все чаще становились жертвами хулиганья. В январе 1934 года Андреев подговорил Лупанова, Егорова и еще троих дружков избить Махрова, профорга завода имени К. Е. Ворошилова. Вся вина профорга заключалась в том, что на товарищеском суде он потребовал увольнения Андреева с завода за систематические прогулы и выпуск бракованной продукции.

Хулиганы тщательно готовились к преступлению, долго выслеживали свою жертву и наконец совершили свое черное дело. А сам Андреев из-за угла наблюдал, как расправляются с его «врагом».

Так же зверски отомстили хулиганы секретарю товарищеского суда Петру Дзюменко, а в члена суда Зинаиду Артштейн стреляли из револьвера…