Первый, Джордж Фостер Пибоди, долгое время был связан с "Edison Electric Co." и "J. P. Morgan". Как и Чарльз Крейн, он был важной фигурой и финансовой опорой Демократической партии. В то время как он номинально ушёл в отставку в 1906 году, чтобы заняться своими интересами в социальной сфере, в 1914 году Пибоди стал директором нового Федерального резервного банка в Нью-Йорке, где он сотрудничал с Полом Варбургом и Уильямом Бойсом Томпсоном. Другой финансист, Генри Клюс, был не только 50-летним ветераном инвестиционного банкинга на Уолл-стрит, но и откровенным социалистом-фабианцем.[297] В обращении 1908 года он описал социализм как "состояние дел, направленное на улучшение общего положения всех наших граждан" и выразил надежду на появление "настоящего Моисея", который "поведёт капитанов промышленности и армию рабочих в одном триумфальном шествии".[298] Клюс верил, что эта социалистическая утопия может быть достигнута "без социальной революции", и ждал, когда она станет "фактом, а не теорией". Другими подписантами ходатайства, хотя они и не афишировали это, были Шифф и Крейн.

Деньги и мученики

В июне 1907 года большевистская банда с участием Сталина и под руководством Красина совершила кровавое ограбление Тифлиса. Большая часть добычи состояла из двухсот 500-рублевых банкнот, серийные номера которых находились в руках царских властей. Проблема Красина заключалась в отмывании этих банкнот, что в значительной степени оказалось безуспешным. В 1909-10 годах другой член большевистского центра, Александр Богданов, завербовал двух агентов с целью передачи купюр в Америку.[299] Латышский большевик Юлиус Везозол, используя имя Эндрю Руллоу, сначала попытался сдать 15 банкнот в небольшой бостонский банк "H. Slobodkin & Co.".[300] Подозрительный менеджер предупредил Секретную службу США, которая арестовала Везозола и деньги. Вторым оперативником был Вячеслав Менжинский, польский большевик, впоследствии ставший советским комиссаром финансов и главой тайной полиции ОГПУ.[301] Он прибыл в Нью-Йорк в мае 1910 года и направился в Чикаго, где ему не удалось обменять банкноты, но удалось сбежать. Интересной деталью является то, что по прибытии Менжинский назвал своим контактным лицом Фрэнка Дж. Мазера из "Нью-Йорк пост". Мазер был писателем и редактором газет "The Post" и "The Nation", которыми руководил член "Друзей русской свободы" и приятель Крейна Освальд Гаррисон Виллард.

Также в 1909 году члены ОДРС приветствовали в Нью-Йорке "Шерлока Холмса революции" Владимира Бурцева. Он сделал карьеру, разоблачая шпионов Охранки, проникших в революционные ряды. Годом ранее он добился ошеломляющего успеха, разоблачив главаря террористов-эсеров Евно Азефа. Его миссия в Америке состояла в том, чтобы аналогичным образом разоблачить "богатого революционера", издателя Александра Еваленко. Бурцев утверждал, что о вероломстве Еваленко ему сообщил "известный американский социалист", посетивший Париж за несколько недель до этого.[302]

Еваленко, который был признан виновным по предъявленному обвинению, решительно отверг обвинение и потребовал революционного "суда чести", чтобы очистить свое имя. Среди тех, кого он хотел видеть в суде, были Джейкоб Шифф, Сайрус Сульцбергер и Луис Маршалл — интересный выбор, поскольку никто из них не был революционером, но это кое-что говорит о влиянии имён Шиффа и других в этих кругах.[303] Тем не менее они отказались. Затем Еваленко предъявил Бурцеву иск о клевете на 100 тыс. долларов, и дело тянулось в судах Нью-Йорка в течение следующих трёх лет.[304] ОДРС собрало средства на защиту Бурцева, и его умело представляли президент "Друзей" и близкий друг Шиффа Герберт Парсонс.

Судебное разбирательство предоставило ещё одну возможность разоблачить пороки царского режима. Среди свидетелей, вызванных в поддержку Бурцева, был Леонид Меньщиков, перебежчик из Охранки, который показал, что истец был агентом полиции не менее 20 лет.[305] В ноябре 1912 года Еваленко, всё ещё заявлявший о своей невиновности, отказался от иска и бежал в Россию.

Дело Бурцева было не единственным судебным делом, привлёкшим внимание Америки к русской революционной борьбе. В 1908-09 годах два дела об экстрадиции "русских революционеров" вызвали общенациональные кампании в их защиту. Первый, Ян Пурен, был обвинён в грабеже, поджоге и убийстве во время переворота 1905 года.[306] Российское правительство потребовало его выдачи за эти уголовные, а не политические преступления. Российские официальные лица указали, что закон Соединённых Штатов об исключении анархистов лишил Пурена права на проживание как сторонника насильственного свержения правительства. Сначала казалось, что экстрадиция увенчается успехом, но Нью-Йоркские "Друзья русской свободы" развернули против нее кампанию, организовав "Конференцию защиты Пурена", которую поддержало более 200 обществ по всей стране.[307] Пурен остался в США .

Следующим был житель Чикаго Кристиан Рудовиц, также разыскиваемый царскими людьми за преступления, связанные с 1905 годом. Он тоже изначально оказался на скамье подсудимых для экстрадиции. Однако прогрессивная активистка и стойкая "подруга русской свободы" Джейн Аддамс организовала американскую лигу защиты политических беженцев, которая в итоге насчитывала 185 отделений в 27 штатах.[308] Среди адвокатов, представлявших интересы Рудовица, был Клайв Аренс Дэрроу. Защита изобразила Рудовица не жестоким преступником, а просто "нищим, безвестным и скромным русским батраком".[309] В конце концов приказ об экстрадиции Рудовица был отменён государственным секретарем Рузвельта, выдающимся Элиу Рутом.[310]

Видным членом чикагской лиги Аддамс был богатый промоутер горнодобывающей промышленности, превратившийся в "нечто среднее между религиозным и политическим евангелистом", Рэймонд Робинс.[311] На массовых митингах в поддержку Рудовица Робинс, никогда не стеснявшийся в выражениях, взбудоражил толпу, заявив, что "каждый человек, который не является революционером в России, является предателем", а любой, кто выражает какие-либо симпатии царю, является "предателем свободы человека".[312] Робинс надеялся, что кампания создаст климат, в котором "ни один банковский дом в Нью-Йорке или где-либо ещё в Америке" не "осмелится предложить России заём в Соединённых Штатах". Опять же, это точно перекликается с задачей Шиффа. Было ли желание Робинса случайным, или оно было частью и результатом одной кампании? Дела Пурена и Рудовица также помогли Шиффу разжечь антицаристские настроения как раз в тот момент, когда голосование по российско-американскому торговому договору подходило к концу.

Чарльз Крейн также проявлял интерес к делу Рудовица, хотя обычно не афишировал это публично. Напомним, Джейн Аддамс была его подругой, и ее "Халл Хаус", где возникла Лига защиты политических беженцев, был одной из его любимых благотворительных организаций. Кроме того, видным членом Лиги был фактотум Крейна проф. Сэмюэл Харпер.

К чему сводились все эти приезды и отъезды, заговоры и пропаганда? С начала века, и особенно после 1905 года, американский общественный и политический истеблишмент подвергался постоянному