— Поставьте этого человека на колени!

Взяв лежавшие перед ним золотые заколки, он бросил их на землю. Они покатились по камням пола и замерли совсем рядом с заключенным, который мрачно на них посмотрел.

Судья приказал начальнику стражи подвести мясника Сяо. Когда тот встал на колени рядом с обвиняемым, судья сказал ему:

— Я знаю, что эти драгоценности приносят несчастье. Но вы еще не объяснили мне, в чем именно дело.

— Много лет назад, ваше превосходительство, моя семья жила в достатке и радости. Но однажды моя бабушка купила эти заколки у одного ростовщика и этим достойным сожаления поступком навлекла ужасающее проклятие на наш честный дом. Эти заколки влекут за собой несчастье из-за связанного с ними в прошлом не знаю какого, но страшного преступления. Через несколько дней после их покупки моя бабушка была убита двумя взломщиками, которые, убегая, унесли заколки. Пытаясь их продать, несчастные были схвачены, и им отрубили головы. Почему мой отец не уничтожил тогда же этих посланниц беды? Но это был исполненный добродетели человек, да будет навеки благословенна его память! Чувства семейной преданности возобладали в нем над природной мудростью. В следующем году заболела моя мать. Она жаловалась на таинственные головные боли и скончалась после долгой болезни. Мой отец утратил остававшиеся у него скромные средства и последовал за ней в могилу. Еще тогда я хотел продать эти зловещие драгоценности, но моя супруга настояла, чтобы мы их сохранили на случай нужды. Вместо того, чтобы укрыть в надежном месте, это глупое создание дозволило дочери носить их, и ваше превосходительство видит, что произошло с несчастным ребенком.

С глубоким вниманием прислушивался Хуан Сан к этой плачевной истории, рассказанной легко понятным ему языком.

— Будь проклято небо! Будь проклят ад! — внезапно взорвался он. — Почему потребовалось, чтобы именно я украл эти заколки? По залу пронесся шепот.

— Тихо! — воскликнул судья. И, отпустив мясника Сяо, сказал сочувствующим тоном обвиняемому, — Никто не может скрыться от воли небес, Хуан Сан. Признаешься ты или нет, имеет мало значения. Против тебя само небо, и ты не избежишь своей участи, здесь ли или же в аду!

— Ну, и плевать мне на это! — громко произнес заключенный. — Но я предпочитаю покончить с этим делом. И, повернув голову к начальнику стражи, добавил:

— Все-таки дай мне чашку твоего мерзкого питья, подонок! Безмерно возмущенный начальник стражи хотел возразить, но, подчиняясь властному жесту судьи, принес чашку чая, ничего не сказав.

Вылив его несколькими глотками, Хуан Сан сплюнул на пол и начал:

— Перед вами человек, которого всю жизнь преследует невезение. С моим телосложением я мог бы закончить свое существование главарем крупной шайки. Но вы видите, каков мой удел! Я один из лучших борцов нашей империи, мой учитель знал все уловки, все тайные приемы… Увы, на мою беду, у него была слишком красивая дочь. Она понравилась мне. Я, правда, ей не нравился, но я не из тех мужчин, что склоняются перед капризами всякой недотроги — я ее изнасиловал. И вот результат — ради спасения своей шкуры мне пришлось бежать. По пути я встретил купца, который выглядел воплощением самого Бога богатства. Чтобы сделать его посговорчивее, я слегка ударил его кулаком. И сразу же тщедушный человечек испустил дух. Что же обнаружил я у него на поясе? Связку ничего не стоящих расписок. Вот как судьба постоянно относилась ко мне.

Он вытер кровь, сочившуюся из уголков губ, и продолжал:

— Около недели назад я шатался по улочкам юго-западного района в поисках запоздалого прохожего, которого вид моих мышц побудил бы добровольно подать мне милостыню. Внезапно я увидел тень, которая скрыто перебежала улицу и пропала в узком переулке. Хорошо, сказал я, вот вор, проследим за ним и братски разделим добычу. Но когда я подошел к перекрестку, его уже не было видно — все тихо и спокойно.

Через несколько дней — и если вы утверждаете, что это было шестнадцатого, значит, это было на шестнадцатый день луны, я оказался в том же квартале и подумал, а что если пойти посмотреть, что же происходит в том переулке? Он был безлюден, однако я увидел длинную ленту добротной ткани, привязанную к окну мансарды. Вот белье, которое забыли снять, сказал я себе, не совсем напрасно я сюда пришел! Приблизившись к стене, я тихо потянул за ткань, чтобы ее отцепить. Вдруг открылось окно. Над моей головой я услышал тихий женский голос, и веревка начала подниматься. Я сразу же понял, в чем дело: у девицы тайное свидание с любовником. Мне надо занять его место, а потом своровать все, что понравится, потому что красотка никогда не осмелится поднять тревогу. И вот я схватился за тряпку и поднялся до края окна. Перешагнул его и оказался в комнате, где девушка еще подтягивала свою веревку.

Хуан Сан остановился, чтобы игриво подмигнуть судье, а затем продолжал:

— Малышка была совсем недурна. В этом было легко убедиться, учитывая, как она была одета… или, вернее, раздета! Я не такой человек, чтобы упустить подобную возможность, не воспользовавшись, поэтому, закрыв ей рот рукой, сказал: «Не кричи, закрой глаза и вообрази, что я приятель, которого ты ждешь». Подумать только, она защищалась, как тигрица, и мне потребовалось время, чтобы добиться своего. И даже после этого девица не могла сидеть спокойно. Она бросилась к двери и начала вопить. Что вы хотите, пришлось ее придушить. Затем я подтянул кусок материи, чтобы быть уверенным в том, что ее дружок не явится мне помешать, и все обшарил. С моим обычным невезением мне надо было этого ожидать — во всей комнате ни одной монетки. Только эти проклятые заколки! Вот и все. Теперь мне остается приложить большой палец к клочку бумаги, который ваш писарь сейчас заполняет, и нет необходимости перечитывать мне его писанину, я ему целиком доверяю. Что касается имени девушки, можете поставить любое и дайте мне вернуться в мою камеру, моя спина болит!

— Закон требует, чтобы преступник выслушал свое признание прежде, чем оставит на нем отпечаток своего большого пальца, — спокойно возразил судья Ди и приказал первому писцу громко прочитать то, что он только что записал. Когда преступник с раздражением признал, что все записано правильно, бумагу положили перед ним, и он приложил к ней свой большой палец.

Судья торжественно произнес:

— Хуан Сан, признаю тебя виновным в двойном преступлении — изнасиловании и убийстве. Нет никаких смягчающих обстоятельств твоего исключительно мерзкого деяния. Моим долгом поэтому является предупредить тебя, что высшие власти, вероятно, приговорят тебя к казни одним из самых суровых способов.

Потом, дав знак стражникам увести заключенного, он вызвал мясника Сяо.

— Несколько дней назад, — сказал он, — я обещал тебе задержать убийцу твоей дочери. Ты только что слышал его признание. Божественное проклятие, сопровождающее эти золотые заколки, по правде, одно из самых ужасных. Твоего несчастного ребенка изнасиловал и убил негодяй, который даже его не знал. Ты можешь оставить мне эти страшные драгоценности. Я отдам их взвесить ювелиру, и суд возместит тебе их стоимость серебром. У презренного преступника ничего нет, и ты не сможешь получить цену крови. Но вскоре ты услышишь о некоторых мерах, которые я предприму, чтобы возместить тебе твою утрату.