Естественно, ситуация в корне меняется с появлением кодологии, давшей достоверное определение мышления и его основного норматива кодирования. Поэтому лишь нормативное кодирование «кусочков мира» гарантирует нормативное мышление! Таким образом, В.Я. Никитину удалось показать, что такое мышление вообще и мышления ненормативное и нормативное, в частности. Естественно, что эти положения как для науки, так и вне науки претендуют быть общеобязательными, как столь же общеобязательным должен стать для депутатов запрет ненормативной лексики.

Остаётся лишь с оптимизмом надеяться, что в силу надвигающегося «интеллектуального цунами» Российская академия наук когда-нибудь всё же примет решение о запрете в науке ненормативного мышления и ненормативной ненаучной лексики, способствующей созданию ненормативных псевдонаучных теорий.

Авторитетный шведский лингвист Фердинанд Соссюр лаконично заметил, что Мир поделён для познающего Человека на две сферы: ОБОЗНАЧАЕМОЕ и ОБОЗНАЧАЮЩЕЕ. Обозначаемое – это объективный Мир, обозначающее – это слова-коды, которыми он обозначается или именуется. Кодология показала, если кодирование обозначающего слова-кода было нормативным, то и обозначаемый Мир познаётся нормативно или объективно.

Приходится поражаться, читая следующий не научный текст, а взятый «со стороны» искусства, где были, есть и будут люди, от природы наделённые нормативным мышлением. Вот, например, как писал Флобер о присвоении имён вещам: «Какова бы ни была вещь, о которой заговорили, имеется только одно существительное, чтобы её назвать, только один глагол, чтобы обозначить его действие и только одно прилагательное, чтобы её определить.

И нужно искать их до тех пор, пока они не будут найдены»[69]. Какая точная мысль! Поэтому явно ненормативно, когда слова «брак» и «электрон» обозначают не одну, а каждый из них щедро обозначает по две совершенно различные вещи.

В определённой степени защитником этой ненормативности оказался доктор математических наук В.В. Налимов. Чего стоит всего лишь один его пассаж, да ещё лингвистический, из известной книги «Вероятностная модель языка»: «Чёткость и чрезмерная строгость языка – ведёт к интеллектуальным судорогам. В то же время мы понимаем, что внутренняя рассогласованность суждений, создаваемая полиморфизмом языка, не должна заходить слишком далеко, иначе возникает ситуация психиатрической больницы. Граница допустимой нестрогости устанавливается как-то сама собой»[70]. Кодология как раз и избавляет желающих от «интеллектуальных судорог», от своевольности в присвоениии имён и их определениях и, тем более, от «психиатрической больницы» своей нормативной формой языка.

А вот суждения на эту же тему математика и философа Рене Декарта: «Определяйте понятия в науке и вы избавитесь от заблуждений и бесплодных прений. Разберитесь в значении слов и вы освободите человечество от половины заблуждений». Замечательные слова!

Таким образом, как было показано выше, нормативное кодирование позволяет кодологии эффективно «разбираться в значении слов», вернее, в обосновании нормативности слов обозначаемой вещи.

Это очень важный комментарий, ибо слова «значение» и «обозначение» обозначают разные вещи. Иногда слово ничего не значит, но чётко обозначает конкретную вещь. Так вот, кодология занимается созданием кодов обозначающих слов, ибо это её основная обязанность.

Люди используют многообразные знаки для обозначения реальности. Наиболее распространёнными знаками являются слова. Смысл слова – множество свойств, обозначаемых словом. Смысл слова существует в мозгу людей в виде умственной модели объекта. Значение слова – объект реальности, который обозначен данным словом.

Проблема значения слова – «головная боль» семантики. Лингвисты до сих пор используют в качестве синонимов два слова: значение и смысл, обозначающих разные вещи. Мы, как правило, не знаем значения (семантику) слов «анальгин», «элениум» или «цитрамон», да нам это и не надо знать. Зато для нас важно, что обозначают эти слова – это средства от конкретных болезней. И эта «чёткость и чрезмерная строгость языка» приводит не к интеллектуальным судорогам, а выздоровлению, благодаря строгому приёму необходимых лекарств. И у медиков нет «интеллектуальных судорог» от знания названий обилия лекарств, болезней, способов их лечения с использованием лишь чёткого и строгого языка и терминологии.

Сходная ситуация и со словами «однозначность» и «однообозначность», обозначающими разные вещи. Так биологи однозначное слово «отбор» сделали неоднообозначающим, т. е. в биологии слово «отбор» однозначно «занимается не своим делом», нарушая главное требование кодологии – строгое исполнения закона однообозначности. Увы. Для лингвистов, «поддакивающим» биологам, всё это в новинку, тем более, что они весьма с опаской воспринимают приходящее к ним со стороны, ибо теорема Гёделя, видно, им не писана…

На этом можно завершить изложение теоретических основ кодологии и перейти к практическим результатам её использования в человеческом познании и аналитической работе для адекватного отражения реальности.

Кому-то может показаться ненужным это несколько пространное обозначение своих теоретических и практических позиций по вопросам сути мышления. Однако оно необходимо тем людям, кто хочет найти фундаментальные основы для аналитической работы, кто учится проникать вглубь любого вопроса (ситуации, проблемы), в сущность 1, 2, 3… n-го порядка, потому что любая теория, в конце концов, сугубо практична. Поскольку эта книга пишется для своего круга, для единомышленников и соратников, для серьёзных людей, ориентированных на защиту государственных интересов России, причастных к созданию и усилению позиций «Русской аналитической школы» как отечественного феномена и традиции[71], понимание концептуальных подходов кодологии усиливает нашу теоретическую вооружённость.

Алгебра Аналитики предполагает, что в перспективе будут созданы системы отсчёта, какие-то учётные единицы для измерений интеллектуального уровня человека. В принципе, по ним можно было бы определять «уровень ума» нации. Думаю, что это возможно только лишь на основе коллективной экспертной оценки этого уровня. Нельзя сказать, что есть умные нации и глупые, но вот количественные показатели элитарных групп в составе любой нации всё-же разные. Когда видишь народные толпы на митингах в Египте, Киргизии или Украине и то, как ими легко манипулируют, создаётся впечатление, что уровень оглупления поддаётся какому-то исчислению, пусть и весьма примерному. Есть же пример с IQ и другими тестовыми методиками для определения уровня интеллектуальных способностей личности. А совокупная масса личностей, объединённая в народ, тоже имеет свою критическую массу, грубо говоря, дурости. Вот евреи – что хочешь можно сказать про них, но ведь никто же не скажет, что это глупая нация. Хотя бы потому, что все они стремятся, прежде всего, сделать своих детей умными, сильно мотивируют их на получение качественного образования.