Катон опустился на колени рядом с другом. Макрон полусидел, привалившись к колонне, глаза моргали, кровь струилась из разбитой брови, носа и губы.

– Эй, Калид! – громко позвал его Катон. – Слышишь меня?

– Урррргх! – Макрон облизал губы и скривился от боли, потом выплюнул кровавый сгусток. – Проклятье! Что тут произошло? Кто это мне так врезал? – Тут он сумел наконец разлепить веки и открыть пошире глаза. И узнал Катона. – Дружище! На нас напали! К оружию!

– Хорошо ему досталось! – Фусций засмеялся, опускаясь на колени рядом с Катоном. – Выбили ему мозги!

Катон кивнул. Он опасался, что в таком состоянии Макрон может сказать что-то, что их выдаст.

– Фусций, притащи кувшин воды. Быстро!

– Ага, сейчас. – Гвардеец поднялся и направился к хозяину таверны. Хозяин тяжко вздохнул и пошёл выполнять заказ. Катон нагнулся к уху Макрона и прошептал:

– У нас была драка, и тебя свалили. Но с тобой всё в порядке, ничего серьёзного. Ты только помни о нашем задании. Ни слова, пока окончательно не придёшь в себя, понял? Макрон! Ты меня понял?

– Ага… Мы подрались… Пасть держать закрытой.

– Вот и отлично. – Катон вздохнул и похлопал друга по плечу. Потом поднялся на ноги. Фусций как раз вернулся с кувшином воды и передал его ему. Катон отступил на шаг и, примерившись, опорожнил кувшин прямо на лицо Макрона. От этого потока воды Макрон дёрнулся вбок и начал отплёвываться. Глаза дико расширились, вид у него стал такой, словно он готов наброситься на первого встречного. Потом он узнал Катона, открыл было рот, чтобы что-то сказать, нахмурился, вспомнив предупреждение друга, и захлопнул пасть. Глубоко вздохнул, потом невнятно спросил:

– А этот куда делся?

– Он уже вне игры. Спасибо Фусцию. Если бы не он, ты бы уже был на пути в царство мёртвых. Фусций, помоги-ка мне поставить его на ноги. Пока городская стража не явилась.

Но было уже поздно. Грохот калиг, топающих по мощённой камнем улице, эхом разнёсся по площади за дверями таверны. Преторианцы ещё помогали своим поверженным товарищам подняться на ноги, когда в таверну ввалились первые стражники. За ними вошёл опцион с длинным жезлом в руке. Он огляделся.

– Ну и что тут происходит? Мне доложили, что тут драка.

– Ничего подобного, – протестующее заявил Катон. – Мы тут сидели и выпивали, а потом ввалилась эта виминальская банда, напала на нас и устроила тут погром.

– Как же, так я тебе и поверил! – Опцион недовольно засопел. – Клятые преторианцы считают, что мне ничего не стоит запудрить мозги!

– Да это истинная правда, парень! – крикнул ему Катон. – Они только что отсюда смылись! И сейчас бегут к Виминалу. Если не будете тут зря тратить время, то вполне успеете их перехватить.

– Догоните их, поймайте! – заорал опциону хозяин таверны. – Кто-то же должен заплатить за все мои убытки!

– Только не мы, – твёрдо заявил Катон. – Император такого не допустит. Он никогда не сдаст своих преторианцев. Так что догоняйте этих бандитов.

Опцион прикусил губу, потом развернулся и вышел из таверны.

– Пошли, ребята, – услышал Катон его голос из-за двери, а потом удаляющиеся шаги «ребят».

Катон поднял Макрона на ноги и забросил руку друга себе на плечо. Фусций подхватил его с другой стороны.

– Преторианцы! – крикнул Катон. – Мы уходим.

Они, пошатываясь, выбрались наружу и пошли прочь от площади, вверх по улице, по направлению к преторианскому лагерю.

– Спасибо, что помог, – сказал Катон Фусцию, скрипнув зубами. – Вероятно, ты спас Калиду жизнь.

– Ага, точно, спас. – Молодой гвардеец явно гордился своим подвигом. – Как думаешь, он очухается?

– Очухается. С ним и похуже бывало.

– Ну и хорошо.

Потом они некоторое время шли в молчании, пока Фусций не спросил:

– Кстати, а кто такой Макрон?

У Катона ёкнуло сердце.

– Макрон? Видимо, я выпил лишнего. Был у нас такой приятель в Британии – Макрон. Я оговорился, вот и всё.

– Ага, бывает, – невнятно произнёс Фусций. – Оговорился, значит.

– Ну так, значит. Раз уж вы заполучили такие замечательные синяки на физиономии, то, несомненно, будете привлекать к себе ненужное внимание. Если с вами заговорит кто-нибудь из императорской фамилии, будьте готовы отвечать вежливо и с соответствующим титулованием. – Тигеллин тяжко и недовольно вздохнул. Центурия – все одетые в повседневные тоги – пересекала Форум, направляясь к воротам дворца. Со времени драки в таверне прошло уже два дня. – Ну-ка ещё раз… Как обращаться к императору?

– Вне дворца – «господин», во дворце – «императорское величество».

Тигеллин кивнул, потом тихо добавил:

– Некоторые называют его как заблагорассудится, разумеется, за его спиной.

Катон обернулся и удивлённо взглянул на него. Тигеллин чуть улыбнулся.

– Вас это скоро перестанет шокировать, Капитон, не пройдёт и месяца. Сами разберётесь в сложившейся ситуации. Клавдием всегда управляли его вольноотпущенники и жёны. Мессалина так сумела поставить дело, что он у неё с руки ел, пока ей не пришло в голову попытаться завладеть троном. И в итоге получила по шее. А та, что заняла её место – это хитрая и ловкая штучка! – Улыбка Тигеллина чуть-чуть потеплела. – Уж Агриппина-то точно знает, за какие ниточки дёргать, чтобы им управлять. Им и всеми другими. Ну а как насчёт императрицы?

– «Императорское величество» во дворце и на публике, – ответил Катон. – Поскольку ей не приходится беспокоиться об общественном мнении.

Тигеллин резко обернулся к нему:

– Хватит, Капитон! Ты всего лишь рядовой гвардеец. И не тебе обсуждать такие вопросы. Так что отныне – только правильное обращение. И всё. Понятно?

– Да, опцион.

Колонна преторианцев остановилась у ворот, чтобы произвести смену часовых, заменить дежурную секцию, а затем продолжила свой путь вверх по широкой лестнице к главному вестибюлю императорского дворца. Катон вырос в этих стенах, и хотя с тех пор прошло много времени, всё же ощутил некое покалывание в затылке, вспомнив, что он наблюдал тут ребёнком, в тёмных закоулках императорского дворца. На секунду ему даже подумалось о тех рабах, с которыми он рос – интересно, кто из них всё ещё служит во дворце? Когда он покинул Рим, он был ещё розовощёким юнцом, теперь же он взрослый мужчина, волосы подстрижены коротко, на военный манер, а на теле множество шрамов, полученных за годы службы в армии. Никто его тут не узнает, даже если придётся столкнуться с кем-то, знакомым по прежним временам.

Во главе колонны из четырёх центурий шествовал трибун Бурр, при подходе к каждому посту и секции, стоявшей на часах, он командным голосом рявкал приказания, меняя караулы, простоявшие на дежурстве всю ночь. Сутки делились на три стражи – первая тянулась с первого луча рассвета до полудня, вторая с полудня до сумерек, а третья – самая непопулярная и нелюбимая – всю ночь. Ночная стража состояла всего из двух центурий, поскольку им надлежало всего лишь охранять входы и патрулировать огороженную территорию вокруг дворца. Личные апартаменты императора и его семьи охранялись телохранителями-германцами.