— Я не знаю, куда. Ты, наверное, слышал о сходе. Не могу об этом говорить открыто, я поклялась Данияру, но она уехала не одна. С Марибором. Забудь о ней, Пребран. Давай я поговорю с отцом, он всё поймёт и устроит твою жизнь, как ты хочешь.

Пребран вытянулся. С Марибором? Он не ослышался?

— Вдвоём? — прошептал он онемевшими губами.

— Какая разница? Оставайся тут сколь пожелаешь. Я скажу Наволоду о тебе.

Внутри нарастала огромной силы буря. Он ожидал чего угодно, но только не этого. Только не того, что Зарислава останется с Марибором. Она же отказала ему, леший её подери!

— Зачем Наволоду? — спросил он запоздало, видя, как сестра совсем помрачнела.

— Он поможет. Ты изменился Пребран, может порча на тебе какая?

Княжич фыркнул громко, отвернул лицо, невидящим взглядом уставился в пол.

— Как он мог её забрать? Она ведь моя. Моя невеста.

Впрочем, он больше не сказал ни слова, видя глаза растревожившейся не на шутку Радмилы — смотрела, как на безумца. Глупые бабы. Однако припомнил случившийся с ним приступ, и по спине прошёлся холодок. Это отрезвило. Всё от усталости и недостатка сна, пытался он найти этому оправдание. И остаться бы на ночь, но вдруг отец нагрянет? Тогда он точно не переживёт, если Вячеслав вынудит его вернуться домой. Но от помощи отказываться не резон, вдруг волхв знает, куда делась Зарислава. С бабами договариваться — лучше пуд перца съесть, что привозят с жаркого востока торгаши.

— Останусь до вечера, — бросил он, понадеявшись, что отец не сразу догадается искать его в Волдаре.

Другое дело, если травница с Марибором, то как он увидится с ней? Как поговорит? Как заберёт её? Украдёт! А если надо, сразится в поединке, но завладеет ей. Радмила, видя задумчивость брата, поднялась с лавки, окликнула челядь:

— Мила!

Через миг в горнице объявилась медноволосая челядинка. Увидев княжича, та побелела, знать припомнила, как он ворвался в их клеть поздней ночью. Это она тогда позвала сестру, но если бы не позвала, тогда он сотворил бы что-то страшное, и тогда Зариславы бы ему век не видать. А ошибаться ему теперь никак нельзя.

— Снедь на стол неси и клеть приготовь, да печь в истопке запаливай, — дала сестрица короткие распоряжения.

Та кивнула головой:

— Сделаю всё, — и скрылась в недрах терема.

Поев наскоро и попарившись в бане, Пребран почувствовал себя лучше, даже весть о том, что Зарислава с Марибором, больше не разъедала его. Но Радмила вновь принялась его расспрашивать да в душу лезть, от чего он так исхудал да посерьёзнел, и разозлила его до крайности. Вскоре она ушла, оставив его отдыхать. Добравшись до постели, княжич почувствовал, что его разморило. На улице и в клети было так тихо, что едва он повалился на лавку и сомкнул глаза, провалился в сон. И казалось, спал всего ничего, но когда от шума в дверях открыл глаза, то удивился — был уже вечер, и клеть освещалась оранжевым мягким светом. Пребран оторвал голову от тюфяка, потёр затёкшую шею. В клети было прохладно, а вот с улицы парило. Так бы и проспал здесь до самого утра, если бы не Радмила.

— Я поговорила с Наволодом, и он зовёт тебя к себе.

Радмила выглядела обеспокоенной, знать разговор с волхвом выдался тяжёлый.

— Ты должен рассказать ему правду, иначе не сможет помочь.

Пребран глянул на Радмилу так, что та виновато опустила глаза.

— Ты что сболтнула что-то лишнее?

— Нет. Поэтому и говорю, ты должен признаться.

— В чём? Что я... — Пребран осёкся, всё же при сестре он никогда не имел дерзости выражаться грубо. — …Зариславу. И теперь хочу, чтобы она стала моей. В чём он мне поможет? Приворожит? Или наоборот, разлуку наведёт? Не думаю, что волхв этим промышляет, — приподнял он бровь, усмехаясь.

— Это не любовь. Посмотри, как ты высох, а взгляд твой ошалелый. Лихо с тобой поселился рядом, неужели не понимаешь?

— Хватит, а! Бреднями этими можешь детей малых пугать.

Радмила только цокнула языком, негодуя. Однако благоразумно промолчала.

Больше не собираясь слушать нытьё сестры, он поднялся, прихватив пояс со скамьи, подвязался. Радмила только с сожалением глядела на него, но спорить и препятствовать больше не подряживалась. Вот и славно.

— Луше проводи меня до берлоги Наволода. Мне нужно у него кое-что разузнать.

Изба Наволода рядом с храмом выглядела тщедушным наростом. Волхв жил скромно, имея лишь самое необходимое. Об этом говорила и небольшая горница с печью низкой и белёной. Ко всему пахло противно — берёзовым дёгтем, тягучим и липким. Запах этот, казалось, въедался не только в одежду и волосы, но и в кожу, оставляя горький привкус на языке.

Наволод вышел из другой холодной клети. Вытирая руки рушником, он внимательно оглядел Пребрана серыми, как буря, глазами. Верно старец готовил какой-то отвар: волосы были собраны, рукава закатаны. Он скинул передник и повернулся к Радмиле:

— Ступай, княгиня. Потолковать нам нужно наедине.

Пребран чуть повернулся к сестре, которая замерла в ожидании на пороге. Она опустила голову и без лишних слов вышла.

Наволод сел на скамью, положив локоть на стол, пристально посмотрел на княжича. Взгляд его не был приветливым, а улыбка, что едва проступала на его блеклых устах, казалась не добродушной вовсе.

— Что же тебя ко мне привело? — начал волхв издалека, но княжич нутром чуял, что тот задумал каверзу.

— Я ищу Зариславу, — не стал таиться Пребран переходя к важному.

Времени оставалось не так много и нужно уж было торопиться, чтобы затемно уйти. Всё ещё не отпускало ощущение, что Вячеслав вот-вот явится за ним. А испытывать удачу он не желал. И так много времени потратил из-за Радмилы.

Наволод усмехнулся, прожигая Пребрана пристальным взглядом.

— А Радмила говорит, что здоровьем ты послабел, и просила исправить худое. И для этого ты должен остаться жить у меня ровно сорок дней.

Пребран поднял глаза к низкому потолку. Волхв явно издевается над ним. Сорок дней, чуть больше месяца.

— Я не болен, — ответил он чётко. — Мне нужна травница. Она две седмицы назад покинула город... вместе с Марибором Славеровичем. Я хочу знать, куда она отправилась, всего лишь.

Наволод задумчиво погладил бороду, испытывая терпение княжича, и Пребран потерял всякую надежду, что старик раскроет ему эту тайну. Придётся поспрашивать местных, но возможность, что кто-то знает об этом, была ничтожно малой.

Пребран с шумом втянул в себя воздух и хотел, было, вспылить, да только понял, что совершенно потерял всякие силы спорить — с волхвом ли ему тягаться ныне, когда он потерян и разбит неведением тем, где сейчас травница, и знанием, что она далеко, в компании другого мужчины. И отчаяние скрутило его железными тисками так, что заныло в груди.