– Я все равно без тебя не усну.

– С чего вдруг такая сентиментальность? Тебе не все равно, когда я приеду?

– Я теперь какникак жена, должность обязывает.

– Ложиська ты спать или лучше в парк пойди погуляй. Соловьито как поют, заразы этакие! Люблю соловьев, Нюра, ох как люблю…

Через полчаса его расстреляли в упор из автоматов в черном джипе «Мерседесе» вместе с водителем и охраной. Всех насмерть.

Анна в ту ночь так и не уснула…

Они так и не приехали, двое в черном, хотя Анна их ждала и заранее готовилась к неприятному разговору. Приехал Малиновский в строгом черном костюме и с выражением скорби на красивом лице. Анне показалось, что эту скорбь он долго репетировал перед зеркалом, а потом натянул ее на лицо, как резиновую маску. Денису это не идет, нет, не идет. Прошла неделя после похорон Ленского, Анна скулила целыми днями, словно собака, брошенная хозяином, впервые в жизни пила водку, чтобы хоть немного забыться, и почти не выходила из комнаты с камином. Ей все время казалось, что в соседнем кресле сидит Ленский.

«Господи, ведь я же его любила! Я! Его! Любила!» – и она принималась громко рыдать. Потому что вдруг поняла и другое: «Да и он меня любил! Ни один мужчина, находясь в здравом рассудке, не будет делать для нелюбимой женщины столько, сколько сделал для меня он. Сколько лет он старательно, с огромным терпением изо дня в день лепил из меня человека! Из глупой самонадеянной девчонки! Подумать только, что я ему говорила! Да за одно такое слово любой другой тут же вышвырнул бы меня вон из дома! Какое же у него было огромное терпение! И он правильно сказал: «Придет день, и ты пожалеешь о том, что могло случиться с нами, но так и не случилось». Хотя… Все случилось. Мы просто не успели друг другу об этом сказать. Господи! Еще бы один день! Ну хотя бы еще один!»

Когда приехал Денис, Анна ему почти обрадовалась: ждала, когда с нее спросят долг, и поскорее хотела покончить с этим.

Разговаривали они в кабинете, Анна и мысли не могла допустить о том, что в той самой комнате с камином будет чтото обсуждать с Денисом. Малиновский начал крайне жестко, сразу оставив в стороне выражения соболезнования:

– Анна, они прислали меня.

– Что я должна сделать?

– Тебе известны банки и номера счетов?

– Да, – кивнула она.

– Если хочешь жить, отдай все.

– Я не хочу жить. – Она подняла на Дениса глаза, в которых уже погасли золотые звезды.

– Зря. – Малиновский встал, прошелся по кабинету, потом опустился в кресло. – Хотя я в курсе твоей истории. Но ты о матери подумай и о сыне. Ты слишком уязвима, Анна, ведь у тебя есть сын.

– И что?

– Его могут украсть.

– Убьют?

– Зачем? У тебя красивый мальчик, Анна. Если ты будешь дурить, его ждет страшная судьба. Не жалко? Вспомни, что ты мать.

– Ох ты, как торжественно! Я могу подумать, что ты когдато тоже был ребенком.

– Для тебя же стараюсь. Отдай все, не жалей денег.

– Да плевать мне на деньги! Я не могу забыть, что Ленский умер, так ничего и не отдав, значит, не хотел. Зря он мне, что ли, все оставил?

– Просто знал, что ты умница, в отличие от его первой жены и сына. Они стали бы упрямиться из жадности и погубили бы и себя, и его маленького внука. Неужели ты не понимаешь?

– Хорошо, – кивнула Анна. – Что у меня останется?

– Этот дом, две хорошие машины, вилла в Греции и банковский счет, на который Владимир положил деньги, заработанные продажей музыкального альбома «Синий шар».

– Да? Оставите?

– Твои деньги никому не нужны. Останешься состоятельной женщиной, дом продашь, купишь чтонибудь поменьше и попроще, уволишь прислугу и будешь припеваючи жить на проценты с капитала счета. Тебе хватит.

– Ладно, забирай. Отстаньте только. – Она пошла в свою комнату за ключами от сейфа, где хранились бумаги мужа. Вернувшись, отдала их Малиновскому и равнодушным голосом назвала все цифры, которые он просил. Потом подписала торопливо подсунутые им бумаги.

– Это все?

– Да. – На лице Малиновского было написано явное облегчение. Видимо, он сам не ожидал, что все будет так просто. Анна усмехнулась:

– Только не думай, что я вас испугалась. Просто мне нет дела до этих денег. Не мною заработано, не ко мне и ушло.

– Героиня! Куда бы ты делась, когда мальчишкой занялись на твоих глазах? Считай, что тебе еще повезло, дуреха. Когданибудь ты скажешь мне спасибо.

Когда с делами было покончено, Малиновский намекнул:

– А не поужинать ли нам вместе?

– Чего тебе еще?

– Как же, Аня? За тобой ведь должок!

– С ума, что ли, сошел?

Денис вдруг довольно грубо ее схватил и попытался сорвать платье. Анна громко зарыдала:

– Денис, перестань, мне плохо! Только не сейчас! Неделя всего прошла! Ну будь ты человеком! Не сейчас!

Он оставил Анну в покое, отпустил и настойчиво спросил:

– А когда?

– Не знаю.

– Когда?! – И он вновь схватил ее, тряхнув изо всей силы.

Она поняла, что Малиновский не отстанет, пока своего не добьется. А ее больше некому защитить.

– Через неделю приезжай, мне надо успокоиться. А еще лучше – через месяц.

– Хорошо, договорились. Я подожду, это даже приятно.

– Особенно приятно ждать, когда тебя развлекает очередная смазливая девочка с длинными ногами, – не выдержала Анна. Малиновский засмеялся.

– Аня, всегда хочется разнообразия: после сладкого пресное.

– Смотри, как бы это пресное тебе горьким не показалось!

– Не пугай меня, Аня, не надо. Горько мне уже было. Я ведь не забыл, как ты мне пыталась съездить по физиономии.

– Разве у меня получилось? Ничего же не было!

– Да? А мне вот запомнилось.

Он наконец ушел, но через неделю не вернулся, не вернулся и через месяц, Анна же попыталась прийти в себя и начать жить заново. Первым делом бросить пить и каждую минуту вспоминать Ленского. Его уже не вернешь, а жить дальше надо. И Анна велела заколотить дверь в комнату с камином.

А вскоре уехала охрана, исчез садовник, домработница больше не приходила по утрам и шофер тоже. Осталась только экономка, которая попрежнему суетилась на кухне и три раза в день напоминала Анне, что надо хоть немного поесть. Но Анна боялась, что однажды и она тоже куданибудь исчезнет. В соседнюю с ней комнату из дальнего крыла переселилась мать, на этот же этаж переехал и Сашка. Анна часами бродила по огромному особняку и думала о том, что судьба дому умереть вместе с хозяином. Она уже выяснила, что ее личный банковский счет «заморожен». В стране наступали тяжелые времена.