– Джим, я напустил в штаны.

– Плевать, давай скорее переодеваться и уходить от этого озера. По-моему, эти припадки у нас от сырости.

Джим быстро вскрыл багажное отделение почерневшего от копоти лонгсфейра и достал почти не пострадавшие сумки.

– Держи! – крикнул он, бросив Лу его сумку. И они начали быстро избавляться от летных комбинезонов, словно это были какие-то опасные улики.

– Ну, теперь я человек, – сказал Эрвиль, когда сменил испорченное белье и заново зашнуровал ботинки.

В ту же секунду на середине озера плеснула крупная рыба. Она ударила хвостом, и брызги взметнулись вверх, как от подводного взрыва.

– Ого, – произнес Джим. – Надо валить отсюда, пока эта дрянь на берег не выскочила.

– Брось, Джим, не пугай меня. – Лу остановился, неотрывно следя за поверхностью озера. – А и правда, чего-то там прет прямо на нас. Бежим!

Пробуксовывая в песке, они стартовали так, как не бегали никогда в жизни. И не зря. Прозрачная вода озера разверзлась, и черная, бесконечно длинная шея метнулась вперед. Исчерпав свою длину, шея с грохотом шлепнулась на песок, а венчающая ее голова, украшенная острыми клыками, зашипела и, исходя розовой пеной, потащилась вместе с шеей обратно в озеро, оставляя след размером с хорошую траншею.

– Что это было, Джим? – еле шевеля побелевшими губами, спросил Лу. Больше ему не хотелось смеяться.

– Местная фауна, приятель,

– Но она же нас чуть не угробила.

– Жрать хочет, – пожав плечами, ответил Джим.

Они еще немного постояли за стволом высокого дерева, а затем осторожно двинулись в глубь леса.

Чтобы чувствовать себя увереннее, Кэш держал в руке компас, хотя он сомневался, что эта штука работает здесь правильно.

– С другой стороны, Джим, мы пролетели почти половину пути и если будем идти в сторону Кинто, то в крайнем случае через три месяца придем на место. То-то все удивятся! Мы прославимся, напишем книгу и заработаем кучу денег.

– Стоп, – оборвал Эрвиля Кэш.

– Что такое?

– Ты замечаешь, что в лесу птички не щебечут и вообще тишина?

– Ага, – кивнул Лу и поднес к уху ладонь, чтобы уловить хоть какой-то звук.

Однако лес молчал. Даже легкий ветерок шевелил макушки деревьев абсолютно беззвучно.

– Ничего не слышу, – признался Лу. – Ну ладно, пошли дальше.

И они снова двинулись в путь. Эрвиль тут же вернулся к своим фантазиям, а Джим думал о том, что прожить в таких условиях даже пару дней будет большой удачей, а уж дойти пешком до Кинто…

Додумать этой мысли он не успел. Тонкая петля, быстрая, как жало змеи, затянулась на его шее, а затем и его руки были мгновенно опутаны чем-то вроде паутины. Кэш попытался сделать шаг, но тут же рухнул в траву.

Потом послышались пронзительные вопли и хрип Лу, который бился где-то совсем рядом. А из зарослей стали выскакивать полуобнаженные люди. Они бросились к связанной добыче, однако вдруг остановились, не добежав всего несколько метров.

– Батата бана! – закричал самый крупный из них, указав пальцем в траву.

С другой стороны зарослей вышел еще один дикарь. Он был старше первого и походил на человека, облеченного властью. Внимательно посмотрев в траву, он посопел, почмокал губами и, повернувшись к своим соплеменникам, авторитетно заявил:

– Батата бана – бакуняма!

– Бакуняма! Бакуняма! – словно эхо, разнеслось вокруг.

Даже со своего неудобного места Джим заметил, что дикарей здесь собралось несколько десятков. Ему было трудно представить, что эти люди неслышно крались где-то рядом, а они с Лу их не замечали.

Между тем главный дикарь произнес еще несколько весомых слов, и ему поднесли пятнистую шкуру. Предводитель аккуратно ее расправил, а затем замер, изготовившись к прыжку. Потом он резко набросил ее на невидимую добычу и закричал от возбуждения:

– Батата бана ункагоза! Ункагоза батата бана!

Теперь даже Кэшу стало интересно, что там происходит, и он попытался приподнять голову, однако совсем рядом Джим услышал шипение и, скосив глаза, похолодел от ужаса: в полуметре от него шевелил ядовитыми хелицерами огромный паук.

Это была здоровенная тварь величиной с рослую собаку. Маленькие неподвижные глаза, отвратительные короткие волоски возле ротового отверстия – первобытный страх сковал Джима, и он едва не потерял сознание.

«Ну, скорее заканчивайте свои дела и волоките нас в лагерь, бушмены долбаные!» – мысленно ругался Джим. Больше всего он боялся, что его отдадут этому пауку, как пойманную дичь собаке, в качестве поощрения.

Дикари между тем завершили поимку своей важной добычи и решили продемонстрировать ее Кэшу.

Сам предводитель приблизился к нему вплотную и показал маленькую клеточку, словно для птички, в которой лежал несчастный компас. Да-да, именно компас, который Джим нес в руке и на который все время посматривал.

Предводитель указал заскорузлым пальцем на узника клетки и строго спросил:

– Батата бана кутум? Батата бана кутум сяся?

– Я не понимаю вас, – сказал Джим. – Я не понимаю.

По глазам вождя он видел, что тот не поверил.

– Это компас! – добавил Джим, опасаясь, что его отдадут пауку. – Это обычный компас! Если хотите, я научу вас, как с ним обращаться.

Однако его уже не слушали. Предводитель отошел в сторону и, указав на лежащего, коротко произнес.

– Бамагду!

– Бамагду! Бамагду! – закричали вокруг, и Джим решил, что его убьют.

«Ну и ладно, лишь бы пауку живым не отдали», – подумал он, устав бороться, и смиренно прикрыл глаза.

Он ждал удара копьем или острым ножом, которые висели на поясах дикарей, однако совершенно неожиданно ощутил на себе что-то горячее. Неприятная догадка промелькнула в его мозгу, и, открыв глаза, Джим тотчас их зажмурил, потому что в лицо ему полилась горячая моча.

От такой наглости дикарей Кэша начало трясти, но он не мог даже рта открыть, чтобы высказать этим мерзавцам все, что он о них думает.

Поливали его долго и основательно. Всем племенем. Наконец запасы иссякли, и к Джиму снова подошел самый главный. Он наклонился над пленником, дыша ему в лицо, и заглянул в глаза. Затем распрямился.

– Батата бана – унамону! – объявил он, и, как показалось Джиму, все вокруг вздохнули с облегчением.

После этого Кэша и Эрвиля привязали к толстым шестам и потащили через лес, словно питательную добычу.

Заметив, что одежда на Лу сухая, Джим даже испытал некую обиду за несправедливое отношение: почему одному все, а другому ничего? С другой стороны, произведенные над ним действия, возможно, гарантировали ему большую безопасность.