— Ты разве не веришь, что пророк был необычайным человеком? — поинтересовался гость. — Человеком, которого раньше никогда не было?

— Конечно, он был таким, — кивнул Абдулла. — Хвала Аллаху! Но, прежде чем появился он, были и другие необыкновенные люди. Люди, которые изменяли мир. Они обладали силой, которой у нас нет.

— Кого ты имеешь в виду? — насторожился Якуб.

— Основателя нашего города Александра Великого. Пророка Ису, которому молятся христиане. Еще Будду и, может быть, Юлия Цезаря.

— Ты ставишь римлянина на одну ступень с пророком? — скривился Якуб.

Как и на Абдулле, на нем была длинная накидка поверх нижней одежды. Тюрбан был обвязан вокруг фески, шапочки из фетра. Однако никакой пышности одеяния не хватило бы, чтобы отвлечь внимание от его жутких глаз. Три дня назад Абдулла впервые встретил этого еврея, принявшего мусульманскую веру, и с тех пор его глаза преследовали Абдуллу даже во сне: затягивающая бледно-зеленая трясина, в которой, в отличие от этого озера, ничего не отражалось. У Абдуллы возникло неприятное ощущение, что глаза Якуба всасывают в себя все, что видят. Они были похожи на пустыню, а пустыню Абдулла ненавидел.

— Нет, нет! — поспешно сказал он, удивляясь тому, что стремится убедить перешедшего в иную веру еврея в том, что сам правоверный. — Из этого вытекает закон природы.

— И какой же здесь может быть закон?

— Колебания космоса, ритм между звездами. Я сейчас вышел на их след, — понизил голос наместник халифа. — По-моему, мне открылась истина, что каждые пару сотен лет рождается необычайный человек. Гигант мысли. Тот, кто создает историю, кто изменяет мир. Понимаешь меня?

— И ты относишься к ним? — Якуб поднял бровь, и показалось, что его левый глаз выдвигается из глазницы. Жуткое ощущение. — Это ты хочешь мне сказать?

— Не о том сейчас речь. — Абдулла, словно защищаясь, поднял обе руки. И зачем только аль-Мамун приставил к нему этого генерала простоты? В Багдаде собрались самые ученые головы мира, занимающиеся вопросами жизни. Но этого Якуба интересовал исключительно вопрос безопасности халифа, а затем, в порядке убывания важности, следовали и все другие его интересы: чревоугодие, проститутки и собственная власть. «Воистину, халифат — храм глупости, — признался сам себе наместник. — И надо же было так случиться, что именно я назначен в нем пастырем!»

Абдулла еще раз задумался, должен ли объяснять Якубу, что он открыл. То, что каждый из этих необыкновенных людей в течение своей жизни совершил нечто великое, — это было известно даже малым детям. Он же, Абдулла ибн Азиз, только и сделал, что вычитал в древних письменах дополнение к тому, что знают все: даже после смерти этих великих их останки обладают некоторой силой. Взять того же Александра. Оказывается, сразу после его смерти, тысячу лет тому назад, его военачальники поссорились из-за его останков. Они верили, что миром будет править то государство, в земле которого найдет свое последнее пристанище этот великий полководец. И где теперь покоится тело Александра, не знает никто. Оно исчезло бесследно.

В своем воображении Абдулла на минутку представил, как он может привлечь на свою сторону Якуба своим энтузиазмом. Очнувшись от этой мысли, он со вздохом отбросил ее.

— Говори! — подбодрил он своего собеседника. — Ты, конечно же, неспроста проделал столь дальний путь из самого Багдада, совсем не для того, чтобы скучать от моих вздорных идей о космосе.

— Ты прав. — Якуб взял полную пригоршню фиников со стола у бассейна и один за другим отправил их в рот. Тщательно пережевав их, он выплюнул косточки в воду этого рая.

Но возможности показать свое недовольство у Абдуллы не было.

— Халиф собирается с визитом в Александрию, — объявил Якуб. — Поэтому я здесь.

— Халиф? — скрывая удивление, Абдулла все же изобразил слабую улыбку. Аль-Мамун посетит Египет!

— Да, наш господин, — подтвердил гость. — На следующий молодой месяц он прибудет сюда. Сначала посетит железные рудники Шаша, затем посмотрит, как идут дела в Северной Африкии, все ли готово для завоевания южных стран…

— На следующий молодой месяц, — повторил Абдулла. — Это уже скоро. Мне придется все подготовить.

— Конечно, наместник. Прежде чем халиф ступит своей ногой на землю этого города, ты должен обеспечить, чтобы с ним ничего не случилось. Вот почему я здесь.

Абдулла встал и потер подбородок.

— Это я гарантирую, — пообещал он. — Вся Александрия подчиняется моим приказам. Одно мое слово — и…

— Только не берберы, верно? Вот почему я здесь, — подчеркнуто повторил Якуб.

«Этот человек знает о моих проблемах больше, чем мне хотелось бы», — отметил Абдулла.

— Берберы — это настоящая напасть, — пришлось ему признаться. — Они не платят дань.

— И все еще молятся христианскому богу, так ведь? — добавил Якуб. — Сколько раз ты уже пытался обратить их в нашу веру?

Лицо Абдулы омрачилось.

— Двенадцать раз. И всегда, как только мы исчезали за горизонтом, они возвращались к своей прежней вере.

— Они насмехаются над тобой, Абдулла.

— А что я могу поделать? Открытый бой мы уже пробовали, и достаточно много раз. Когда они видят мои приближающиеся войска, тут же уходят в пустыню, где преимущество на их стороне. Нам не удается схватить их.

Якуб кивнул.

— Когда здесь появится халиф, этот риск должен быть устранен, — поставил он задачу.

— Но я же объяснил, что не могу подчинить их себе!

Теперь уже Якуб положил руку на плечо Абдулле. Однако это прикосновение было отнюдь не приветливым, а горячим и тяжелым.

— Поэтому я и прибыл сюда, — заглянул он прямо в глаза. — Для того чтобы помочь тебе, наместник.

Глядя в трясину этих глаз, Абдулла подумал, что помощь, о которой идет речь, может означать его конец. Однако отклонить ее он не мог.

— Что ты предлагаешь? — осторожно поинтересовался он и спрятал руки за спиной. В небе парил коршун, плавно опускаясь в сад. Он приземлился на противоположном берегу водоема, огляделся вокруг и стал пить воду рая.

— Если ты не можешь разгромить их в пустыне, Абдулла, одержи над ними победу там, где есть возможность дотянуться до них. В церквях христиан или здесь, в Александрии.

— Берберы не посещают храмов, — скривил лицо наместник. — Они проводят свои ритуалы под открытым небом.

— Тем не менее это дома их бога, которого они почитают.

— Что же ты предлагаешь сделать с церквями христиан? — Абдулла внимательно посмотрел на Якуба.

— Мы сотрем их с лица земли. Все до одной. Это возмутит берберов и погонит их прямо в наши руки. Только представь себе: халиф въезжает в город, освобожденный от всех иных богов. К тому же, — продолжил Якуб, — в церквях хранится немало ценностей, которые мы можем продать, а вырученные средства направить на укрепление нашей армии.