После того как Красс пересек Евфрат, от тех конников, кто ускакал далеко вперед на разведку, он вскоре получил сообщение, что, хотя они никого и не видят, все же отмечают следы огромных скоплений кавалерии, которые отступают перед ними.

На пятый или четвертый день после того, как Красс пересек реку, перемещаясь по пустынной местности, претерпевая жару и испытывая нехватку воды, к нему вернулись остатки одного из разведывательных отрядов (разъездов). Они сообщили, что на них напала конница парфян, что их товарищи были убиты, а сами они едва спаслись.

Конники также говорили о том, что враг необычайно многочислен, преисполнен боевым духом. Красс тотчас построил свою армию в боевой порядок в одну длинную линию, разместив пехоту в центре, кавалерию по флангам. Он растянул свою линию как только мог, чтобы помешать окружить свое войско. Он явно ощущал, что никакая протяженность не поможет избежать этого, настолько многочисленной предстала перед ними конница противника. Поняв это, Красс мудро изменил боевой порядок, построив легионы более плотно.

Плутарх не совсем внятно описывает боевой порядок, принятый Крассом. Скорее всего, воинов построили тремя формированиями по двадцать четыре когорты в каждом, по двенадцать спинами друг к другу, образовав прочные четырехугольники. Между тремя массивными формированиями и на флангах встала конница и легкая пехота. Молодой Красс, проявивший себя при Цезаре в Галлии и присоединившийся к своему отцу в этой кампании, командовал одним из флангов. Кассий, впоследствии участвовавший в убийстве Цезаря, командовал другим. Сам Красс занял свое место в центре.

Таким образом они прошли вперед к берегам реки Балисс, где измученные воины после тяжелого марша по раскаленной пустыне смогли утолить свою жажду. Офицеры посоветовали Крассу разбить лагерь на берегах реки до утра, однако молодой Красс, обуреваемый естественной порывистостью молодого кавалерийского офицера и побуждаемый нетерпением конников, находившихся под его командованием, страстно убеждал своего отца немедленно атаковать. Под влиянием своего сына Красс велел своей армии немного передохнуть в том же порядке, практически не дожидаясь, пока они закончат подкрепляться, и тотчас продолжил поход, ускорив темп.

Сурена ожидал Красса вместе только с частью своей легкой кавалерии в виде авангарда. Его тяжелые конники скрывались позади, набросив одежду и шкуры на сверкающие латы, так, чтобы блеск доспехов не выдал их присутствие.

Когда же армии сблизились на близкое расстояние для боя, парфянские литавры зазвучали своим диссонансным звоном, и одетые в сталь воины предстали во всем великолепии, и в лучах солнца их доспехи горели огнем. На их головах были великолепно отшлифованные высокие стальные шлемы. Перед ними на своем боевом коне восседал Сурена, высокий, стройный и хорошо сложенный, превосходивший своей величиной и красотой всех парфян.

Хотя ему было всего тридцать лет, он пользовался особой славой, проявленной на поле сражения, отличившись доблестью. Плутарх говорит, что его почти женственная красота внешне не предполагала такой доблести, каковой он на самом деле обладал. Подобно Мюрату и другим прославленным командирам кавалерии, он, должно быть, слыл великим щеголем, великолепно одевался, красил лицо, завивал волосы и делил их надвое в проборе.

Сначала он, скорее всего, хотел вступить в открытую атаку, ударив своими тяжеловооруженными конниками, но, вероятно увидев глубину и прочность ощетинившейся массы римских войск, крепость их внешнего вида, решил, что не станет рисковать, прямо ринувшись на врага.

Поэтому его кавалерия откатилась назад и окружила римлян. Тогда Красс приказал выступить вперед своим лучникам и легкой кавалерии. Однако они встретились с парфянскими конными лучниками, накрывшими их градом стрел, пущенных с такой силой и мастерством, что те оказались вынужденными отступить к главным силам римлян. Тут же парфяне начали кружить вокруг римлян со своими огромными луками, из которых испускали постоянный град стрел, способных пробивать щиты и латы, нанося серьезные раны.

Теперь римляне оказались в отчаянном положении. Когда они ринулись вперед, их противники отступили, продолжая обстреливать римлян из луков. Когда римляне отступали назад на первоначальные позиции, то за ними тотчас следовал рой всадников, и безжалостный дождь стрел с зазубринами продолжал обрушиваться на них. Единственной надеждой оставалось то, что парфяне со временем выпустят все имевшиеся стрелы и наступит передышка. Но вскоре эта надежда угасла, потому что римляне увидели, как конные лучники парфян, кто находился спереди, опорожнили свои колчаны и уступили место другим, сами же отошли назад и стали пополнять колчаны из запасов, которые находились в тылу во вьюках на верблюдах.

Отчаявшись, Красс наконец позволил своему сыну взять часть войск, и благодаря отважному выпаду тому удалось добиться некоторого успеха. Юный Красс взял с собой 1 тысячу галльских конников, которых прислал Цезарь, вместе с 300 другими всадниками, 500 лучников, 8 когорт пехоты. Он отважно устремился на врага, и тот тотчас бежал, отчасти потому, что обычно парфяне не вступали в рукопашный бой, и потому, что хотели отвлечь отряд Публия Красса от главных сил.

Юный римлянин без промедления ринулся в погоню, полагая, что победа за ним. Таким образом он отошел на значительное расстояние от своего отца и почти потерял из вида основную армию. Тут парфяне развернулись. Они образовали линию из своей тяжелой кавалерии спереди, преградившую путь, и окружили римский отряд легкими конниками.

Римляне сомкнули ряды, прекрасно защищались, впрочем, как могли, ибо их положение было хуже, чем когда-либо. Снова посыпался град стрел, воины в шеренгах начали быстро падать, а стрелы добивали их, когда те в агонии катались по песку. Когда Красс призвал их напасть на тяжеловооруженную кавалерию, они показали ему руки, пригвожденные стрелами к щитам, и ноги, также пораженные стрелами. Так что они не могли ни сражаться, ни бежать.

И все же Красс повел свою кавалерию в атаку, однако его солдаты с легкими короткими копьями и слабым защитным вооружением не могли потеснить тяжеловооруженных парфян, чьи копья были гораздо длиннее. Тем не менее галлы сражались доблестно, они хватали копья варваров и стаскивали парфян с лошадей на землю, где те едва двигались под тяжестью своих доспехов.

Некоторые из галлов отчаянно пытались добиться успеха обычным образом, спешивались с лошадей и, проникая в ряды парфян, закалывали их лошадей в живот, не защищенный доспехами, сваливали лошадей вместе с всадниками на землю, часто погибая сами задавленными. Видя, что отступить к главным силам не удается, римляне заняли позицию на холме, поместили своих лошадей в середину и, образовав круг, замкнули себя щитами, соединив их вместе. Так они надеялись выстоять.

Все было тщетно. Серьезно раненному юному Крассу некоторые из его военачальников советовали попытаться спастись бегством, они бы охотно сопровождали его. Тот ответил отрицательно. «Даже смерть, какой бы ужасной она ни была, и страх перед ней не заставит меня покинуть столь храбрых воинов, умирающих ради моего спасения». Затем он велел им спасаться, отпустив своих командиров. После этого Красс приказал своему оруженосцу убить его, подставил свое тело под удар, так и умер. Остальные продолжали храбро сражаться, из всего отряда в 6 тысяч отборных воинов только пятьсот были взяты в плен, остальные пали замертво на поле боя.