Совсем запутавшаяся в тактильных ощущениях, сопровождаемых звуками ровного дыхания спящих, девушка распахнула глаза. И тихо, но очень горестно простонала:

– Все-таки рехнулась!

Если верить глазам, в спальне Ника была одна-одинешенька, вот только тактильные ощущения кричали об обратном. И не только они! Приглядевшись, бедная писательница узрела странные неровности на одеяле. Такие, будто на нем кто-то валялся, да и валяется сейчас. Матрас тоже неоднозначно прогнулся в нескольких местах. И при этом Ника не видела никого!

– Точно сбрендила, – хлюпнув носом, поставила себе диагноз несчастная писательница и попыталась сесть.

Не тут-то было. Собственный бред не желал выпускать ее из объятий. Незримые руки только сильнее сжались вокруг тела.

– Крутые приходы, – горько усмехнулась девушка, крепко зажмурилась, помотала головой, прогоняя бредовые ощущения, и снова попыталась встать.

Белая горячка уходить не желала. Она еще и уточнила прямо на ушко, бархатным шепотом Эльсора:

– Выспалась, Видящая?

– Какая я, на фиг, видящая, если ничего не вижу, только слышу! – буркнула Ника, решившая, что терять ей все равно нечего и от беседы с личной галлюцинацией она не станет более сумасшедшей. – Скорей уж галлюцинирующая! И вообще, отпустите, глюки, мне в туалет надо!

Как ни странно, глюки послушались. Конечности от бренного тела страдающей писательницы были убраны, и тут же, вот странно, примятости на одеяле частично разгладились. Ника кулаками протерла глаза и побрела по озвученному адресу.

– Чувствует и слышит, но не видит, – подвел второй итог проверки Эльсор.

– И мы материальны для Террона, только пока она нас касается, – указал на немаловажную деталь Искра, выходя из кровати.

После того как альсоры выпустили Нику из объятий, разом пропала возможность тактильного контакта с вещным миром, длившаяся всю ночь, проведенную на ложе Видящей. Совершенно невинную ночь. Все четверо настолько устали от выпавших на их долю испытаний, что потратили ночные часы исключительно на сон. Альраханцев вырубило крепко, посему ни о каком соблазнении или даже попытках оного речи не шло. Они и глаза-то на тесном ложе открыли лишь тогда, когда в постели завозилась девушка и начала вещать о нарушении душевного здоровья.

– Я волнуюсь, – заметил Глеану. Альсор топтался перед зеркалом, пытаясь распутать позавязывавшиеся в самые невозможные узлы волосы. Причем в зеркале он, разумеется, не отражался и действовал так больше по привычке. – Кажется, девушка сочла себя безумной.

– Мы убедим ее в обратном, – объявил программу-минимум Пепел и глянул в сторону двери.

Не то чтобы он тоже волновался, однако в туалетных комнатах имеются колюще-режущие предметы (ножницы, бритвы), с которыми хрупким девушкам в депрессивном состоянии лучше дела не иметь. Инстинкт уверял Эльсора, что все в порядке, но странное внутреннее беспокойство совершенно иррационального толка не унималось.

Инзор не стал советоваться ни с кем из братьев, он просто шагнул в стену и скрылся из виду, чтобы явиться через минуту и известить:

– Все в порядке, она умывается.

– В порядке? – задумчиво уточнил Пепел.

– Почти, – пожал плечами Искра, с его переливчато-каштановых волос действительно полетели крохотные алые и золотые искорки, а на пальцах заплясали огоньки пламени. – Она смывает слезы.

От зеркала раздалось взволнованное шипение и стук хвоста. Переживающий Глеану снова принял облик Золотого Полоза. В общем и целом красивый, хоть и экзотический.

– Не вздумай в таком обличье касаться Ники, – предупредил Пепел. Он единственный пока держал в узде свои инстинкты.

– Почему? – вскинулся оскорбленный Лед, с головой выдавая мнительность. – Думаешь, я монстр и урод? Хороши лишь твои серые крылышки?

– Красавец, только ты своей красотой всю квартиру девушке разнесешь, – хмыкнул брат, многозначительно покосившись на мощный хвост.

Звук шагов за дверью заставил братьев отвлечься от препирательств. Встрепанная Ника потерла ладонью лицо и нетвердой походкой направилась к трюмо с невинным намерением обзавестись расческой.

Кое-кто, не будем показывать пальцем на Глеану, возбужденного препирательствами с братом, не успел среагировать. Слишком непривычно было управляться с незнакомыми конечностями. Ника запнулась о середину толстого хвоста и рухнула на ковер, животом хлопнувшись на чешуйчатое препятствие.

– Черт!.. – Ощупывая руками преграду, растерянная девушка переползла через хвост Глеану, захихикавшего от щекотки, и встала у трюмо, вцепившись в него обеими руками, как в последнюю пристань. Глаза у писательницы были совершенно дикими.

– Извини, я не успел его убрать, – смущенно покаялся Лед, подхо… нет, подползая поближе, и робко погладил плечо Ники.

Та в первую секунду дернулась, а потом как-то обмякла, привалившись лбом к холодному стеклу зеркала, и жалобно поинтересовалась в пространство:

– Я действительно сумасшедшая?

– Нет, – хором, с максимально возможной убежденностью откликнулось три мужских и, самое главное, знакомых по вчерашнему дню, который оказался первой галлюцинацией, голоса.

– Но я ничего не вижу, – растерянно прошептала девушка и устало прикрыла глаза. – Значит, это безумие.

– Нет. – Снова хор из трех голосов прозвучал на редкость слаженно.

И заговорил Инзор, размеренно, спокойно, стараясь быть максимально убедительным:

– Вероника, ты здорова душой. Я все объясню. Мир Террон, твоя родина, очень не любит настоящую магию, особенно магию, привнесенную из-за границ. Он противится этому. Чем сильнее проявление магии и больше ее несоответствие зримым стандартам, тем мощнее противодействие, оказываемое Терроном. Когда преобразовались наши тела, мир выбросил нас за границы и затер следы пребывания. У меня было серьезное опасение, что Террон мог обновить и твою память свидетельницы, но, к счастью, этого не случилось. Защитила суть Видящей.

Лед и Пепел нахмурились, только сейчас осознав, какая проблема их, по счастью, миновала. Ведь стоило из памяти Вероники изгладиться воспоминаниям о событиях дня минувшего, как проблема взаимопонимания выросла бы до титанических масштабов. Попробуй объясни девушке, что ты не плод ее воображения, если она твердо уверена в обратном, а на полочке еще и несколько томов доказательств стоят. «Альраханские хроники» называется.

– Видящей? – машинально, как волнистый попугайчик, чирикнула Ника, повторяя последнее слово странной речи альсора, слово, знакомое по вчерашней беседе. Девушка с трудом сосредотачивалась на смысле сказанного. В голове шумело, бухало и кружилось.

– Так у нас называют тех, кто прозревает истину о деяниях и живых созданиях некоего мира, – начал рассказывать Искра, но Пепел вмешался в напевную плавность речи и коротко выдал: