В теории, распределяя тщательно «нарезанные» энкомьенды, испанская администрация делала все возможное, чтобы соблюсти права множества землевладельцев-индейцев. Например, Монтесума располагал исключительно крупным частным родовым наследством, полученным от отца. Но разрушения, причиненные вторжением и алчностью испанцев, покончили, по сути, с этой практикой, Кортес щедро раздавал энкомьенды и раздаривал земли своим товарищам. В первые сто лет после завоевания возникло до 850 частных испанских владений в долине Мешико‹‹215››.

Частные местные владения принимались как таковые, если удавалось доказать, что они унаследованы от частных лиц в период до завоевания. Но депопуляция территории из-за массового вымирания местного населения шла такими темпами, что многие земли оставались без хозяина на протяжении месяцев.

Испанцы также стремились уничтожить все, что хоть отдаленно напоминало о былом величии Мексики. Потому запретили индейские игры в мяч, сочтя, что игроки прибегают к колдовству или к ворожбе. Заодно запретили церемонию воладор, когда индеец спускался с высокого шеста, крутясь вокруг шнура, прикрепленного к макушке этого шеста, и постепенно достигал земли. Однако и игры, и воладор выжили, несмотря на запрет. Изменилась и одежда туземцев. Ткани теперь обычно изготавливали из волокон кактуса магуэй, из хлопка и даже из шерсти. Магуэйская ткань (хенекен или сизаль) постепенно подменялась хлопком, изготовление которого было в значительной степени делом женщин (правда, иногда за прясло брались и мужчины).

В целом испанцы Нового Света, будущие criollos и местные индейцы добились удивительных достижений, стараясь удовлетворить интересы друг друга. Если забыть на время о вполне объяснимых предрассудках, можно сказать, что подобная гибкость мышления заслуживает уважения применительно к обоим народам и их культурам.

Хищные притязания и амбиции потомков конкистадоров стали в 1560-х годах в Новой Испании источником серьезных проблем. Все началось с возвращения из метрополии Мартина, старшего сына Эрнандо Кортеса, второго маркиза дель Валье. Мартина сопровождали его сводные братья, Луис и Мартин-второй, потомки великого конкистадора от Антонии де Эрмосиллья и переводчицы Марины соответственно.

Второй маркиз дель Валье, родившийся в 1533 году, был сыном Кортеса и его второй супруги, Хуаны Рамирес де Арельяно, племянницы богатого и влиятельного герцога Бехара; вырос он при императорском дворе в Испании. Мартин Кортес сопровождал короля Филиппа во Фландрию в 1548-м и входил в состав посольства испанских грандов, которые отправились в Лондон в 1554 году, чтобы присутствовать на бракосочетании Филиппа с королевой Марией Тюдор. Также Мартин участвовал в трагическом походе в Алжир (вместе с отцом) в 1541 году и сражался в победной битве при Сен-Кантене с графом Эгмонтом в 1558 году. Все имущество отца, включая 23 000 подданных, досталось именно второму маркизу, и тот в одночасье сделался исключительным богачом. Король Филипп направил его в Новую Испанию в 1563 году‹‹216››.

Общая площадь владений Мартина Кортеса в Новой Испании составляла 50 000 квадратных миль и приносила ежегодный доход в размере 80 000 песо. Это был весьма солидный доход, благодаря которому Мартин являлся, пожалуй, обладателем крупнейшего в мире частного состояния. В его собственности находились, среди прочего, города Такубая и Койоакан в долине Мешико и земли в Оахаке.

В Новой Испании второй маркиз повел себя одновременно спесиво и дерзко. Он добивался того, чтобы его признавали вторым человеком в этих краях после вице-короля. По его распоряжению изготовили большую серебряную печать с гербом рода Кортесов и короной; надпись на печати гласила: «MARTINUS CORTESUS PRIMUS HUIUS NOMINIS DUX MARCHIO SECUNDUS», то есть «Мартин Кортес, первый герцог этого имени и второй маркиз»‹‹217››. Впервые этой печатью воспользовались для подтверждения уплаты королевской квинты, и ответственный чиновник Ортуньо де Ибарра, новый гранд Новой Испании, отмечал, что не подобает аристократу применять печать, схожую с королевской. Вице-король конфисковал эту печать и отправил ее в Испанию.

В августе 1563 года Мартин Кортес отказался встретиться с инспектором короны (visitor) Херонимо де Вальдеррамой и вице-королем Луисом де Веласко. Вместо того второй маркиз устроил для инспектора собственный, частный прием, чрезвычайно пышный и торжественный, что разъярило Веласко (как Мартин и рассчитывал). Следует отметить, что разница в полномочиях вице-короля и инспектора короны для стороннего наблюдателя и для самих заинтересованных лиц оставалась мизерной, и Мартин Кортес своим вызывающим поведением лишь усугубил ситуацию. В начале своего визита Вальдеррама даже остановился под кровом второго маркиза. Возникли ожесточенные препирательства по этому и другим протокольным поводам, которые (как случается в человеческих взаимоотношениях) привели к широко распространившейся вражде. Потомки былых врагов Эрнандо Кортеса, к примеру, отпрыски друзей губернатора Веласкеса, все ополчились на нового маркиза. Словом, вражда 1520-х годов вспыхнула вновь.

Однако наиболее существенные проблемы Новой Испании были связаны с энкомьендами и их владельцами. Исабель Монтесума, дочь бывшего «императора» ацтеков и encomendera Такубы, столь щедро тратила деньги, что покровителям-августинцам пришлось просить ее, что называется, умерить пыл. Новые законы 1542 года, призванные защитить коренное население и ограничить произвол со стороны владельцев энкомьенд, пока не действовали в полном объеме; мало того, их суть во многом оставалась непонятой, но многие испанские поселенцы начали думать, что корона намерена в скором времени ликвидировать все энкомьенды. Обладание «крепостными» индейцами на территориях энкомьенд внезапно оказалось под запретом, и это касалось каждого — вице-короля, чиновников, духовенства и монастырей. Также было объявлено, что новых энкомьенд выделять отныне не станут. По смерти владельца энкомьенда подлежала возвращению в распоряжение короны, а не передавалась по наследству. Судьбу индейцев такой энкомьенды предстояло решать коррехидору, чиновнику с широкими полномочиями (корона обнаружила, что в Новом Свете такие чиновники крайне полезны). Индейцу, продолжавшему трудиться в энкомьенде, полагалось выплачивать ее владельцу дань — в денежной или натуральной форме. Однако более не допускалась замена этой дани какими-либо услугами личного свойства.

Несмотря на «наследие доброй воли», оставленное первым вице-королем Новой Испании Антонио де Мендосой, 1560-е годы были отмечены ростом недовольства среди наиболее могущественных испанских поселенцев, и это обернулось нарастанием напряженности в обществе. Массовая гибель индейцев вследствие заболеваний наподобие тифа (matlazhuatl) также провоцировала усугубление противоречий. Сокращение численности населения требовало спешного восполнения рабочей силы‹‹218››.