– У нас осталось не так уж много времени. Хотите поговорить о чем-нибудь еще? О том, например, что так или иначе связано с вашим случаем?

Он некоторое время обдумывал этот вопрос, потом потянулся за сигаретой.

– Сколько времени у меня осталось?

– Столько, сколько вам понадобится. Не беспокойтесь об этом. Я никуда не тороплюсь.

– В прошлый раз вы говорили о моей миссии. Сказали, чтобы я подумал об этом. И снова упомянули о ней минуту назад.

– И что же?

Он заколебался.

– То, что я здесь скажу, защищено медицинской тайной, не так ли?

Она удивленно выгнула бровь.

– Я не собираюсь говорить о чем-либо недозволенном, доктор. Просто хочу удостовериться, что мои слова не выйдут за пределы этого кабинета, понимаете? К примеру, мне бы не хотелось, чтобы об этом узнал Ирвинг.

– Никто об этом не узнает. Ни Ирвинг, ни какой-либо другой человек. Все, что вы мне здесь скажете, здесь же и останется. Ирвингу я даю только конкретные рекомендации относительно желательности или нежелательности возвращения на работу того или иного офицера. Не более того.

Он кивнул, опять было заколебался, но отбросил сомнения и решился ей все рассказать.

– Итак, в прошлый раз вы сначала говорили о моей миссии, потом о своей миссии – ну и так далее. Я же, вернувшись домой, подумал, что у меня в течение многих лет все-таки была миссия. Просто я об этом не знал, вернее, не признавал этого. Я вроде как не отдавал себе в этом отчета... Ну, не знаю, как это объяснить... Суть в том, что я постоянно гнал от себя эти мысли. И так продолжалось много лет. Впрочем, я упомянул об этом только для того, чтобы сказать, что сейчас готов эту миссию выполнить.

– Что-то я не слишком хорошо вас понимаю. Вам, Гарри, необходимо четко и ясно рассказать мне обо всем, что вас гложет.

Он опустил голову и посмотрел на серый ковер у себя под ногами. А потом, так и не подняв головы, заговорил, словно обращался к ковру. Он не знал, как рассказать об этом доктору Хинойос, смотря ей прямо в лицо.

– Я сирота... Отца не знал, а мою мать убили в Голливуде, когда я был еще ребенком. Тогда никого... я хочу сказать, никаких арестов в связи с этим преступлением произведено не было.

– Так вы, значит, ищете ее убийцу, верно?

Он поднял голову, посмотрел на Хинойос и кивнул:

– Именно в этом и заключается моя миссия в настоящее время.

Она не была шокирована услышанным, и это, признаться, его удивило. Казалось, она с самого начала знала, о чем он собирался ей поведать.

– Расскажите мне об этом, Гарри.

* * *

Босх расположился у себя в гостиной, выложив на стол свой рабочий блокнот и копии газетных вырезок, подборку которых по поручению Кейши Рассел сделал для него в газетном «морге» практикант отдела криминальной хроники «Таймс». Копии газетных статей были сложены в две стопочки. Одна содержала информацию по Конклину, а другая – по Миттелю. На столе также стояла бутылка пива «Генри», которое Босх весь вечер цедил по глотку, словно микстуру от кашля. Одна бутылка пива – это все, что он в тот вечер себе позволил. Пепельница, однако, была переполнена, и над столом стлался голубоватый табачный дым. Дымил он без остановки, поскольку доктор Хинойос о вреде курения на сей раз упомянуть позабыла.

Зато о его миссии она много чего сказала. Например, что он должен отложить свое импровизированное расследование до тех пор, пока не будет полностью к нему готов в эмоционально-моральном плане. Он, в свою очередь, возразил ей, что уже сильно увяз в этом деле и отложить или приостановить расследование не может. О последних словах доктора Хинойос он думал все время, пока ехал домой.

«Обдумайте все еще раз и убедитесь, что хотите именно этого, – сказала она. – Подсознательно или нет, но вы, возможно, шли к этому всю свою жизнь. Очень может быть, что именно по этой причине вы стали тем, кем стали. То есть полицейским, расследующим убийства. Расследовав убийство своей матери, вы можете прийти к выводу, что дальнейшее пребывание в рядах полиции лишено для вас всякого смысла. Но в этом случае может утратить смысл и само ваше существование. Вы должны ясно представлять себе все последствия и быть к ним готовым. В противном случае вам лучше свернуть расследование».

Босх обдумал слова доктора Хинойос и пришел к выводу, что она абсолютно права. То, что произошло с его матерью, во многом определило его дальнейшую судьбу. Со дня ее смерти в темных глубинах его подсознания поселилась еще не до конца сформировавшаяся мысль о возмездии. Казалось, он носил это в себе всегда – некий данный самому себе обет найти убийцу и отомстить ему. Об этом никогда не говорилось вслух и даже думалось как-то вскользь, без концентрации на предмете. Тем не менее казалось, что это предписано кем-то свыше и когда-нибудь обязательно совершится.

Постепенно его сознание оттеснило образ доктора Хинойос на задний план и стало выхватывать из памяти размытые временем, неясные иероглифы прошлого. Ему вдруг представилось, будто бы он, Босх, находится глубоко под водой и, подняв голову, широко открытыми глазами смотрит на освещенную поверхность бассейна. Неожиданно на краю освещенного пространства возникает темный расплывчатый силуэт какого-то человека. Босх с силой отталкивается ногами от дна и плывет из глубины к стоящему на краю бассейна человеку.

Босх протянул руку, взял со стола бутылку с остатками пива и одним глотком прикончил ее содержимое. Помотав головой, он попробовал сосредоточиться на лежавших перед ним газетных статьях.

Признаться, поначалу его несколько удивило обилие публикаций, связанных с Арно Конклином в то время, когда он только еще готовился занять место окружного прокурора. Однако, когда он начал просматривать эти статьи, выяснилось, что в основном они были посвящены тем или иным процессам, на которых Конклин выступал в качестве представителя обвинения. Было очевидно, что звезда будущего окружного прокурора взошла в результате как его профессиональной деятельности, так и публичных выступлений, которые становились общеизвестными благодаря прессе.

Статьи были разложены в хронологическом порядке, и первая из них освещала успех обвинения на процессе 1953 года по делу некоей молодой женщины, отравившей своих родителей и спрятавшей их тела в гараже. Месяцем позже трупы обнаружила полиция, приехавшая в этот дом по настоятельному требованию соседей, жаловавшихся на дурной запах. Пространные выдержки из выступлений Конклина приводились в нескольких статьях, посвященных этому делу. В одной из них Конклин характеризовался как «наш великолепный заместитель окружного прокурора». Защита утверждала, что обвиняемая по причине душевной болезни не могла отвечать за свои поступки. Но тогдашнее общество, судя по количеству статей, опубликованных на эту тему, было чрезвычайно озабочено и напугано этим трагическим происшествием, поэтому присяжные совещались всего полчаса и вынесли обвиняемой смертный приговор. В результате Конклин заработал репутацию борца за справедливость и защитника граждан. В одном из газетных номеров была опубликована его фотография, сделанная сразу после вынесения присяжными вердикта. Данное ранее в газете описание подходило ему как нельзя лучше. Он и впрямь был великолепен: аккуратно подстрижен, чисто выбрит и одет в новый, с иголочки, костюм-тройку. Кроме того, он был строен, высок и обладал резкими, но правильными и приятными чертами. Такие лица относят к стопроцентно американскому типу, и многие киноактеры, приводя свою внешность в соответствие с данным стандартом, платят огромные деньги пластическим хирургам. Так что Арно с полным на то основанием мог считаться звездой, пусть даже и в масштабах окружной прокуратуры.