– Бред, морда ты протокольная… Уф! С другой стороны, только ты один меня и понимаешь. Ушел…

– Кто? – хором переспросили Нэд и Валера.

– Аршубанапул… жрец египетский, чтоб ему икалось не переставая!

– Это… был он?! – поразился крестоносец.

– Нет, покойная Валеркина бабушка в искусственных цветах из Нижнего Тагила! – разошлась Илона, упоенно хлопая себя по лбу и отказываясь подниматься с пола. – Я его заманиваю, раскручиваю, срываю двойную личину – и что?! В пиковый момент вас нет! Ни-ко-го! Обсуждали проблемы пирсинга и спецэффекты макияжа? А если бы меня убили, а?!

– Знаешь, милочка, предупреждать надо! – сухо заметил ее сосед. – Ирина Юрьевна говорила, что нам надо держаться всем вместе. Ты за этим типом сама увязалась. А мы, между прочим, говорили о религии и устном народном творчестве.

– Да… леди Илона, простите мою прямоту, но вы были неоправданно безрассудны.

– Че?! Вы че, оба против меня?! Ну, все… я… а я… да чтоб я еще… Бред, уведи меня отсюда!

Рыцарский конь сдержанно хмыкнул и демонстративно повернулся к скандалистке пышным хвостом.

– Вот, значит, как… Вот какие вы все мужчины… Нет чтобы обнять и пожале-е-еть!

Душераздирающую сцену прервало возвращение кабины лифта. Впрочем, она была пуста, Аршубанапул исчез.

– Ох, чую, встретимся мы с ним на узкой тропке между красивых пирамид, – поднялась Илона. – Ладно, все прощены, все плохое забыто. Валерыч, а лифт-то грузовой, все поместимся. Айда наверх, к людям!

Бреда пришлось уговаривать и заталкивать всем троим, он явно не доверял этой узкой комнатке, перемещающейся вверх-вниз посредством неизвестных сил. Когда наконец дверцы закрылись, девушка повернулась к рыжему рыцарю:

– Слушай, я вот насчет этого медальончика. У тебя этот рисунок никаких ассоциаций не вызывает?

– Немного похоже на крест с надломленными планками. Возможно, я видел нечто подобное в Палестине, кажется у индийских торговцев.

– Угу, очень напоминает свастику. Вот только эти треугольники сверху и снизу…

– Накладываясь друг на друга, они создадут печать Соломона, – предположил Нэд. – Это общеизвестный символ для заклятия злых духов. Та добрая женщина, астролог, обещала узнать правду о вашей добыче, надо непременно зайти к ней, когда вернемся.

– Хм… вот на эту тему у меня самые мрачные предчувствия.

– Вы об астрологе?

– Я о нашем возвращении… О, еще и свет погас!

Всю компанию на мгновение накрыла какая-то галактическая темнота. Словно разом выключили все органы чувств: не раздавалось ни звука, не пробивалось ни единой полоски света, казалось, даже дыхание и то исчезло… Непонятная тяжесть сдавила сердца до полной остановки и отхлынула в ту же секунду. Резкая вспышка солнечного дня ударила по глазам, грохот разрывов сотрясал землю, свистели пули, а воздух был тяжек от пыли и гари.

– Лягай! Ляга-а-й, мать вашу!

Молодые люди рухнули там же, где стояли. Совсем рядом взвился к небу столб огня, и вывороченные комья глины застучали по кольчуге рыжего рыцаря. Черный Бред взвился на дыбы и, задрав хвост, рванул прочь.

– Гэй, там, у воронки – живы чи шо?! – раздался тот же голос с певучим малороссийским акцентом. К распростертым в грязи героям, пригибаясь почти до земли, подбежал пожилой запыленный солдат. – З яким лешим вас сюды занесло, а? Давай за мной, от до перелесочку, швыдче!

В первый раз за всю нашу историю самостоятельная Илона Щербатова повиновалась безоговорочно. Они петляли меж вырванных с корнем деревьев, обугленных пригорков, дымящихся ям, дважды падали, и осколки рвали тугую плоть воздуха над их головами. Валера от ужаса просто потерял дар речи, прыгая на тонких ногах и держась за плащ друга мертвой хваткой. Нэд Гамильтон не проявлял ни малейших признаков страха, но его роскошные кудри мгновенно взмокли, а лицо было бледным до невозможности. Илона материлась сквозь зубы, чуть прихрамывая и потирая колено. К тому моменту, когда они вбежали в редкий лесок, канонада неожиданно прекратилась, ребята попробовали отдышаться.

– Где мы?

– А пид Псковом, доня, – охотно откликнулся солдат. – Село Курыкино, колхоз «Слава Ильичу». Вин, за лесочком, поля ихние зачинаются.

– Да… забросило, блин горелый. Нэд, ты еще куда направился?

– У меня пропал боевой конь, леди Илона.

– Сам прибежит. Операторов с камерами не видно, режиссер не ругается, массовки нет, значит – это не кино. А… поняла, это опытные саперы уничтожают на дальнем полигоне обнаруженные бдительными колхозниками мины и снаряды. Тогда все нормальненько! Мальчики, не пугайтесь – я с вами. Дядя солдат, а где тут командный пункт?

– Ране вин там був, у школи районний, – солдат махнул рукой налево, вдали чернели полуразрушенные останки зданий, – да разбомбив усе фашист клятый! Четыре налету за ночь, а в нас… тьфу! Да хиба ж из той гаубицы их «юнкерс» прибьешь?! Полбатареи як баба тряпкою со столу змела.

– Ага… не кино, телеспектакль. Ну, тоже ничего, – не очень уверенно улыбнулась Илона.

Рыжий рыцарь все это время деликатно тряс Валеру Люстрицкого, который почему-то застыл столбом, зажмурив глаза и заткнув пальчиками уши.

– А ви сами-то хто будите, артысты, чи шо?

– Эти? Эти артисты… оба! Вот они у меня где.

– Командир иде, лейтенант Безгин! – перебил девушку солдат, кивая в сторону деревни, откуда не торопясь шагали четверо военных.

Илона пожала плечами и повернулась к Нэду:

– Слушай, может, хватит его взбалтывать?

– Боюсь, что сэр Люстрицкий повредился в уме… – печально ответил крестоносец. – Он бормочет что-то о войне, Таллине и Китлере, Дне Победы и еще что-то столь же неразборчивое.

– Чушь! – Иногда Илона с ослиным упрямством отказывалась признавать очевидное.

– Ах, чушь! – вдруг взвился бедный студент. – Пустите меня, я наконец все ей скажу! Это война, милочка. Настоящая Отечественная война 1941–1945 года! Ты его форму видела? Это настоящая гимнастерка! А автомат? Классический ППШ с круглым диском.

– Ну и что?

– А то, что это не бутафория!

Пока Илона собиралась достойно ответить, подошли солдаты. Ими командовал невысокий крепыш с лейтенантскими погонами и подозрительными глазами.

– Охримчук, вы что тут разговоры разводите? Кто позволил болтать с потенциальными шпионами? Под трибунал захотели?

– Та ни, товарищ лейтенант, не шпиены вони, вони – артисты. Мабуть, с того поезду, шо вчерась накрыло.

– Вы что, обсуждаете приказ командира?! – грубо обрезал лейтенант Безгин, прожигая друзей неприязненным взглядом. – Какие еще артисты? Почему у него весь плащ в крестах фашистских?

– Потому что он рыцарь!