Сара достала еще одну сигариллу из зеленого кожаного футляра, который всегда носила в нагрудном кармане. Спать не хотелось. Многие годы бессонница заставляла ее просиживать ночи напролет в постели, и в конце концов она привыкла к этому безмолвному поединку, из которого редко выходила победительницей. Мысли все время вертелись вокруг Джейн, утраченной памяти и той эйфории, которую она, по ее словам, от этого испытывала. Не лукавила ли ее протеже? «А разве у тебя не возникало желание все забыть? — спрашивала себя Сара. — Не думать больше о Дэвиде, его затворничестве, опасности повреждения защитной пленки, вполне вероятной, если учесть, что он встречается с сомнительными девицами?»

Постоянно терзаясь из-за сына, Сара в конце концов устала от этого. Уж ей-то было известно, как Дэвид жаждал вырваться из своей одиночной камеры и побродить по улицам. Но самой заветной мечтой парня было создавать огромные фрески, делать настенные росписи. Сара с трудом представляла сына в непроницаемом комбинезоне, орудующим скребком и кистью на строительных лесах. Дэвид не смог бы передвигаться без фильтрационной установки, и отсюда вытекало множество ограничений, например, необходимость справлять нужду в скафандре, подобно астронавту в открытом космосе. Дэвид был инопланетянином на своей собственной планете.

Однажды они провели такой эксперимент, и Сара шла на некотором расстоянии от сына, который сделал вылазку на пляж в специальном снаряжении. Она с ужасом вспоминала, как туристы показывали на него пальцем и покатывались со смеху. Те же, кто привык к атмосфере вечного карнавала Венис-Бич, решили, что это маскарадный костюм. Сара долго не могла забыть, как на сына смотрели девушки: со страхом и отвращением. Большинство думали, что Дэвид — заразный, хотя на самом деле опасны для него были они.

Сара вовсе не походила на мать-наседку, но ей хватало здравого смысла сознавать, что нелепая случайность могла в любую минуту оборвать его жизнь. Хватило бы и одного сумасшедшего, которому взбрело бы в голову броситься на Дэвида и прожечь его комбинезон сигаретой. Тогда в крошечное отверстие, как в гигантскую воронку, устремились бы микробы.

Да, Сара смертельно устала, отяжелела. Интересно, сколько времени она ведет целомудренную жизнь? Два года? Больше? Сара попыталась вспомнить, когда в последний раз была в постели с мужчиной. Очень давно.

Возможно, она сама виновата в том, что в ее присутствии мужчины чувствуют себя униженными, неполноценными из-за ее незаурядных способностей? В последний раз, когда ей так никого и не удалось подцепить в баре для холостяков, она от отчаяния оплатила услуги мужчины для эскорта. Этот опыт оставил у Сары в душе горький осадок. А ведь одна приятельница, врач, убеждала ее, что женщина, пренебрегающая половой жизнью, быстро становится добычей старости. Вот какой ценой, оказывается, оплачивается безупречная нравственность!

Она бросила взгляд на экраны. Камеры мирно спали: они приподняли бы свое единственное веко лишь в том случае, если бы обнаружили перемещение объекта в заданном периметре.

Сара вновь принялась думать о Дэвиде, его навязчивой идее непременно коснуться женской кожи. Месяц назад он умолял ее позволить одной из девушек по вызову пройти процедуру обеззараживания.

— Черт побери! — не выдержала тогда Сара. — Ты отлично знаешь, что этого недостаточно! Ее волосы, кожа будут не опасны, но подумай о том, что останется внутри ее тела? Хочешь, я тебе расскажу? Влагалище — идеальное место для микроорганизмов. Нормальный мужчина может путешествовать в нем сколько угодно без особых проблем. Ты — совсем другое дело. Обычная мочеполовая инфекция сведет тебя в могилу.

— Осточертело целоваться через пленку! — крикнул сын. — Мне кажется, что я держу в объятиях надувную куклу!

Сара всей душой сочувствовала Дэвиду, разделяла его отвращение к искусственным сексуальным отношениям, понимала его желания, однако решения не находила. Крук был с ней откровенен и не оставил никаких шансов. Последнее время она втайне вынашивала безумную мысль: отыскать девицу, страдающую тем же недугом, и предложить ей поселиться вместе с сыном в стерильной камере.

— Боже, — прошептала Сара, — но во что превратится в конце концов их жизнь? К чему приведет это вечное пребывание наедине друг с другом? Всегда вместе, обреченные на постоянное сожительство, ни отдыха, ни разрядки. Сколько времени им понадобится, чтобы начать грызться между собой… и разнести к черту этот защитный кокон, изолирующий их от смерти?

Она взглянула на часы. По-прежнему не ощущая никаких позывов ко сну, Сара подумала, что даже не чувствует особой усталости — не больше, чем обычно.

«Мне уже сорок два года, — размышляла она. — Сколько лет полноценной жизни мне осталось? Когда женщина еще может нравиться и не боится обнажать свое тело при мужчинах, не выключая свет? Потеряй я память, не задумываясь пустилась бы во все тяжкие, бросалась бы на шею мужчинам и вела себя как безумная. Все забыть… Побольше денег… Никакой тяжести на душе, отравляющей существование… никакой ответственности. Когда в голове не остается воспоминаний о былых поражениях, нет страха начать все сначала», — мечтала Сара.

Вызывающее поведение Джейн — всего лишь результат ее забвения. Она ничего не знала о своих ранах и была, по сути, новорожденной, не имеющей представления о своих реальных возможностях. Ничто еще «не пригнуло ее к земле. Она так молода…

Сара вспомнила, как три месяца назад навестила отца в доме ветеранов. Теперь ему семьдесят два года. Старость окончательно разрушила его мозг, и он уже никого не узнает. У когда-то отличного стрелка, способного поразить противника в голову на двухкилометровом расстоянии, теперь были изношенные, скрюченные от артрита пальцы, не способные удержать и ложку. Как быстро проходит жизнь! Все время кажется — можно что-то отложить на потом, а однажды на тебя наваливается немощь — безжалостная, не признающая никаких отсрочек.

В холле дома ветеранов сотрудники оборудовали что-то вроде маленького музея. Всего одна стеклянная витрина, внутри которой среди высохших мух было выставлено табельное оружие морских пехотинцев. Старенькая винтовка «джонсон М» образца 1941 года, знаменитый «гаранд М-1», пистолет-пулемет «М-3» со скорострельностью до 400 выстрелов в минуту, сменивший старика «томпсона», любовно называемого ружьем «томми», и, наконец, автоматический пистолет 11,43, иначе — «кольт», который морские пехотинцы недолюбливали, предпочитая ему карабин или автомат.

Когда Сара увидела содержимое витрины, у нее к горлу подступил ком. Оружие, которое она могла собрать и разобрать с закрытыми глазами, ведь почти все ее детство прошло за этим занятием и пальцы помнили каждую деталь, еще хранившую следы смазки. Из-под ногтей долгие годы невозможно было вычистить черноту, над этим постоянно смеялись одноклассницы, называя ее неряхой и грязнулей.

Покинув дом ветеранов, Сара ощутила неудержимое желание побывать в Сан-Бернардино. Добравшись до места и войдя в лес, она попыталась отыскать тайники, которые они когда-то устраивали вместе с отцом. Там они прятали оружие и запасы еды на черный день. Но с тех пор пейзаж изменился, и она так и не обнаружила ни одного секретного бункера…