Наступило напряженное молчание. Андреас медленно отвел взгляд в сторону.

— Нет, я вовсе не утверждаю этого. Я не подлец и при любых обстоятельствах никогда не брошу мать моего ребенка.

В то время как Хоуп терзалась сомнениями, гадая, не совершает ли она величайшую ошибку своей жизни, Андреас крепко обнял ее.

— Прежде мне удавалось сделать тебя счастливой… Я добьюсь этого снова, — убежденно пообещал он.

— Я знаю, но…

— Боже… Ни с кем другим тебе не будет так хорошо, как со мной! — Наклонив темноволосую голову, Андреас впился в ее рот страстным поцелуем, закружившим Хоуп в огненном вихре. Его губы были горячими, напористыми и нежными одновременно, и она не смогла устоять.

Задыхаясь и трепеща, Хоуп положила руки на плечи Андреаса, притягивая его к себе. Она не хотела видеть его с какой-нибудь другой женщиной. Она не хотела оставаться одна.

— Андреас… — с трудом произнесла Хоуп опухшими от поцелуя губами, пристально глядя ему в глаза. — Не истолковывай неправильно мои слова. Я никогда не обещала стать твоей любовницей. Но почему мы не можем просто жить вместе, не вступая в брак?

Ее предложение повергло его в уныние. Впервые в жизни Андреас ощутил себя потерянным, лишенным всякой надежды, опустошенным.

Не действовал ли он слишком быстро? Когда-то давно она безгранично доверяла ему и его мнению, но сейчас казалась настороженной и неуверенной как в себе, так и в нем. Лишь теперь Андреас осознал, насколько глубоко ранил он Хоуп, поверив клевете. Ее нельзя осуждать за опасение вновь довериться человеку, причинившему ей боль.

Неожиданно Андреас прозрел, и собственная, ошибка стала ясна ему как никогда. Он приложил немало усилий, стремясь представить наилучшим образом имение, а не себя самого. Сейчас он должен уверить Хоуп в том, что станет идеальным мужем ей и замечательным отцом — их ребенку.

— Андреас… — встревоженно произнесла она, испугавшись, что обидела его.

В темных глазах блеснули веселые огоньки, а на губах Николаидиса постепенно расцвела обаятельная улыбка:

— Я куплю этот дом сегодня же. Когда ты сможешь переехать в Найтмер?

Не ожидавшая столь стремительного разворота событий, Хоуп смущенно заморгала:

— А что ты предлагаешь?

— Я предлагаю нам с тобой никогда не разлучаться дольше, чем на пять минут, дорогая, — отозвался Андреас, вновь прижимая Хоуп к своей мускулистой груди. В руке он держал телефон. Не выпуская Хоуп, он сообщил агенту о решении приобрести Найтмер.

* * *

— Нет, тебе незачем смотреть на это, — резко произнес Андреас шесть недель спустя, отшвыривая газету подальше в сторону.

— Почему же? — Хоуп наблюдала за тем, как он откидывается назад, прислоняясь спиной к подушкам. Белоснежная простыня спустилась до пояса, обнажая великолепное бронзовое тело, густо поросшее темными волосками. Красота Андреаса прямо-таки завораживала ее.

— В разделе светской хроники есть заметка о нас… Ты не должна опускаться до чтения подобной гадости, — непреклонно отрезал он.

Игнорируя его слова, Хоуп протянула руку;

— Дай ее сюда, — попросила она.

Губы Андреаса изогнулись в гримасе брезгливости.

— Нет.

— Ты мне не цензор. Ясама решаю, какие газеты читать, а какие — нет.

— Моя задача — оберегать тебя от всего, что может послужить причиной излишнего волнения. Я грек. Ты — моя женщина, и я обязан заботиться о тебе. Научись покорности, — шутливо предостерег ее Андреас.

— Я могу сходить в деревню и купить там тот же самый номер.

— Пожалуйста, не принимай это всерьез. — Нахмурившись, он передал ей газету. — Обычные грязные сплетни.

— Я знаю. — Иногда Хоуп даже нравилось, что Андреас обращается с ней как с невероятно хрупкой хрустальной вещицей, но чаще она ощущала себя мешком с балластом. В то время как он кипел энергией и жизненной силой, она часто засыпала среди дня. И, кроме того, лаская друг друга, они вынуждены были ограничиваться поцелуями и объятиями. Когда чересчур осторожный врач порекомендовал Хоуп не переутомляться, Андреас, решил исключить секс из их отношений.

Пробежав глазами страницу, молодая женщина обнаружила там довольно неприятный снимок. Камера папарацци была нацелена на ее заметно округлившийся живот. Хоуп показалась себе огромной, готовой вот-вот вывалиться из слишком тесного черного платья. На ум пришло сравнение со старинным кораблем, плывущим под наполненным ветром парусом. Фото было сделано два дня назад при выходе из одного известного ресторана, где они обедали с Костасом, дедом Андреаса. Ей очень понравился этот доброжелательный, открытый старик, несмотря на целый ряд заданных им весьма прямолинейных вопросов. Костас искренне радовался предстоящему рождению правнука или правнучки. И еще он был доволен, что Андреас наконец осел на одном месте.

— О нет… — воскликнула Хоуп, ужаснувшись первым же строкам статьи.

«Почему ты не позволяешь моему внуку поступить так, как подобает поступить на его месте каждому честному человеку?» — прямо спросил в тот вечер в ресторане Костас. И вот теперь та же самая фраза, подслушанная кем-то, — слово в слово — красовалась на газетной странице, набранная типографским шрифтом. Заголовок гласил: «Торговка сумками отвергает наследника рода Николаидисов». В статье фигурировал длинный перечень представительниц прекрасного пола, с которыми Андреас хоть раз встречался. Автор довольно прозрачно намекал, что ни одна здравомыслящая женщина не станет связывать судьбу с неисправимым Казановой.

— Костас будет в восторге. Он всегда радуется, видя свое имя в газетах, — шутливым тоном прокомментировал Андреас;

— Тебя очень рассердило, что всему свету стало известно о твоем предложении и моем отказе?

— Ты, наверное, шутишь, — весело рассмеялся он.

Хоуп недоуменно подняла брови. Андреас неминуемо должен был прийти в ярость, узнав, что случайно брошенная дедом фраза сделалась достоянием общественности.

— Ты действительно нисколько не сердишься?

— Нисколько, — решительно уверил он ее. — Остальные мои родственники, с которыми ты познакомишься в этот уикенд, подтвердят добродетельность моей натуры. Я ведь самый настоящий пай-мальчик. Я пытался надеть тебе на палец обручальное кольцо, а ты…

— А я оказалась чудовищем, не оценившим твоего поступка! — докончила фразу Хоуп, ужаснувшись при мысли о предстоящей встрече.

— Не говори глупостей. Мои двоюродные бабушки будут безостановочно рассказывать обо мне. Ты проведешь выходные, слушая их истории, в которых я предстану Мистером Совершенство — умным, добрым, внимательным к старикам, любящим животных и обожающим детей. Уверен, что никто не упомянет о моем покойном отце и его трех разводах из опасения омрачить радужную картину.