и обездвижен, Девочка звала Ангелину, первые слова за такое долгое время, и они были адресованы Лине. Неужели всё-таки девушка искренне хотела помочь его дочери, и это имело успехи. Роман погладил малышку по головке и вышел за дверь, где всё также продолжала всхлипывать Лина.

— Она зовёт тебя, — прошептал Роман и заметил, как глаза девушки ожили, передавая неземную радость.

— Зовёт? — она тоже была в шоке, что малышка заговорила. Девушка дернулась с каким-то болезненным шипением и побежала в палату. Она взяла маленькую ручку девочки и начала целовать.

— Прости меня, прости солнышко…

Лина была непередаваемо счастлива. С девочкой всё хорошо, так она ещё и заговорила. Ангелина плакала и прижимала ручку малышки к своему лбу. Роман даже засмотрелся на это зрелище. Его зоркий взгляд зацепился за окровавленные джинсы с внутренней стороны бедра, и разбитые красные ножки, которые обморозились на снегу. Оно и немудрено, в одних тапочка на босую ногу, передвигаться по ледяному снегу в тридцатиградусный мороз. Сейчас его сердце сжалось в какую-то одну маленькую горошину. Ему действительно было жаль Лину. Несмотря на всю его жестокость и черствость ему реально хотелось защитить эту девушку и пожалеть, поглаживая по головке, примерно также, как и дочку, только это были немного иные чувства…

Глава 17

Лина прижималась к маленьким ручкам девочки и благодарила Бога, что с малышкой всё хорошо. Случись что-то серьёзное, она бы никогда себе этого не простила. Через время дыхание Дианы улучшилось, и девочка уснула. Лина смотрела на крохотную малютку и улыбалась. Она для неё стала очень дорога, поэтому девушка была готова отдать всё, лишь бы малышке стало легче.

Роман всё это время сидел в кресле и наблюдал за плачущей девушкой и успакавающейся дочерью. Сейчас ему явственно хотелось выяснить, почему Лина позволила Степану себя целовать. Да ещё и сбежала с ним куда-то, пока его не было. Чернышевский несмотря на то, что был ужасно рассержен и расстроен, свалился в сон. Он уснул прямо в больничном кресле, пока Ангелина шептала тихие убаюкивающие слова малышке.

Лина поправила одеяло, укрывая Диану, а затем взглянула на Романа. Сейчас он выглядел таким безмятежным, мышцы лица расслаблены, под глазами залегли темные круги от усталости. Его дыхание было ровным и спокойным. Лина чувствовала себя виноватой за случившееся. Девушка встала и почувствовала, как до неё стала доходить боль от окровавленных стоп и жгущее ощущение между ног.

Ангелина, еле передвигаясь, укрыла Романа пледом и двинулась из палаты, в надежде попросить хотя бы пластырь и таблетку обезболивающего. Она шаркала вымокшими тапочками по идеальному белому кафелю больницы. Дойдя до приемной, Лина подошла к маленькой худенькой медсестре, которая окинула её странным взглядом.

— Извините, можно мне бинт или пластырь и таблетку обезболивающего?

— Я не знаю… — растерялась девушка. — Просто это частная клиника, тут всё платно.

— Хорошо, — жалобно проскулила Лина. — Я поняла, простите. А хотя бы туалет подскажите где?

— По коридору направо, потом налево и ещё раз направо.

— Спасибо.

Ангелина развернулась в сторону уборной и наткнулась на блуждающий по её телу взгляд Чернышевского. Сейчас он был гораздо спокойнее и сдержанее. Мужчина направился в её сторону и отдал какой-то приказ взрослому пареньку в белом халате, который тут же принялся его исполнять и куда-то быстро удалился.

— Пойдём, — подавляющие интонации просачивались в его голос, хоть он и старался говорить мягко. — У тебя месячные?

— Что? — опешила Лина.

— Кровь на джинсах.

— Я не знаю, у меня недавно прошли, не должны бы, — смутилась девушка от такого вопроса и следовала за мужчиной.

— Тебя обследует мой хороший знакомый доктор.

— Я не хочу…

— Лина, это не вопрос, а констатация факта, — отрезал Чернышевский.

Девушка молча шла за мужчиной, который то и дело оборачивался проверить, следует ли она за ним. Лина чувствовала себя вымученной. За последние два дня произошло слишком много разных событий, что хотелось лечь и отключиться.

Подойдя к кабинету с табличкой «главный врач Игнатенко Юрий Семёнович», Роман открыл дверь и вошёл первым.

— Юр, нужна твоя помощь.

После этих слов высокий статный мужчина, наверное, на пару лет старше Романа, поднялся и пригласил Лину присесть. Чернышевского же он выставил за дверь.

— Итак, Лина. Что болит?

— Да особо ничего, — замялась Ангелина, чувствуя себя не комфортно.

— Давай так, я врач. Мне можно говорить всё. У тебя джинсы испачканы в кровь. Менструация?

Покраснев, Лина отрицательно замотала головой и сжала кулачки, чтобы чувствовать себя уверенее. Ей не нравилось находиться под зорким пронизывающим взглядом этого Юрия. Мужчина потёр подбородок и произнес:

— Раздевайтесь, Ангелина. Я приглашу гинеколога.

— Я думаю не стоит… — слабо запротестовала Лина.

— Я думаю по-другому.

Через несколько минут вошла симпатичная стройная женщина, которая попросила покинуть кабинет Юрия Семёновича и начала осмотр. В присутствии женщины Лина почувствовала себя более спокойно.

— Половой жизнью давно живёте? — монотонно спросила доктор.

— Нет.

— Когда был последний половой акт? — вопросы, на которые было совсем неприятно отвечать. Лина зажмурилась и, глубоко вздохнув, произнесла:

— Вчера.

Женщина осмотрела Лину, задала ещё пару вопросов и произнесла.

— Я так понимаю, до вчерашнего дня вы были девственницей? Я выпишу мазь, которая облегчит болевые ощущения.

Лине обработали раны на ногах и отпустили. Юрий Семёнович долгое время разговаривал с гинекологом, а затем бросил на Чернышевского долгий проникновенный взгляд. Он позвал его к себе в кабинет, оставив Лину сидеть под дверью в ожидании

— Откуда эта девочка? — спросил Юрий, всматриваясь в лицо Романа.

— Моя хорошая знакомая.

— Хм, — недовольно хмыкнул мужчина и упёр руки в бока. — У твоей «знакомой», микротрещины во влагалище. Слишком сильное повреждение девственной плевы, от этого кровяные пятна и дискомфорт. Рина выписала ей мазь, но в следующий раз будь осторожнее. Я не узнаю тебя, Ром.

— Я понял, — отрезал Роман, не желая делится с Юрием своими мыслями.

— Так нельзя, ты ведь понимаешь? — доктор изумленно изогнул бровь, затем вздохнув, понял, что разговора нормального не получится. Слишком закрыт был его некогда хороший друг. — От половых связей воздержаться минимум на неделю. Диану можно забирать. Ей вкололи все необходимые препараты.

— Спасибо, буду должен.

Роман вышел из кабинета и окинул взглядом сидевшую на стуле девушку. Она безвольно смотрела в одну точку и совсем ни на что не реагировала. Переборщил. Ярость, затмившая разум, совсем с катушек его сорвала. Тогда, в тот момент, он не понимал, насколько ужасно поступает с ней. А она ведь сама пришла, самовольно отправилась к нему, доверилась, в надежде, что он не обидит. Но ведь Роман знал, всегда знал, что он чудовище.