Идея ответственных комиссаров — они были родом из Баку — была основана на том, что кризис недоверия, охвативший капиталистические континенты, не тронул страну трудящихся. В то же время пятая часть ценностей мира находилась на территории государства рабочих и крестьян. Это согласно оценке. Теперь появился шанс скупить обессиленный Запад.

— Вот еще коробки с акциями бакинской нефти. Семь ящиков австро-венгерских талеров. Антиквариат и конфискованные оттоманские фунты.

— Можно было бы напечатать еще закладные под сибирские земли.

Они насобирали всего, что в пришедших в упадок центрах капитала могло считаться товарной ценностью; они были готовы поддерживать эту иллюзию. Ведь реальная ценность заключалась не в товарах, а в рабочей силе, в доброй воле миллионов советских граждан. Если бы удалось влить эту ценность в простаивающие, ставшие безнадежными заводы Запада и азиатских городов, то это означало бы РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРЕВОРОТ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ. Существовала языковая проблема. К тому же заводские рабочие советских индустриальных центров привыкли к другим болтам и машинным деталям, чем западные рабочие.

И вот порученцы советского правительства были направлены в западные финансовые центры. При попытках скупки акционерных обществ они были схвачены как шпионы.

В городе Уральске инженер Путилов смотрел вслед конвою грузовиков, увозивших техническое оснащение его стройки, образцовое передвижное строительное предприятие. Технику предполагалось сконцентрировать в столице и использовать для оснащения проекта ПРИОБРЕТЕНИЕ МИРА, как только удастся овладеть зарубежными биржами. Замену увезенному оборудованию обещали поставить весной. Планы по строительству завода на склонах Урала, тремя годами позднее признанного устаревшим, были невыполнимы без увезенных машин; через 17 лет от них вообще отказались.

И все же инженер Путилов не мог забыть картину, как грузовики спустились разбитой дорогой по склону и исчезли в направлении запада. Это было, пишет он во втором приложении к опросу ветеранов технической деятельности, проведенному Российской академией наук (февраль 2000), ПРОЩАНИЕ С ИНДУСТРИАЛЬНОЙ ЭПОХОЙ. Тяжелая техника ушла.

Захват мировых рынков силами трудящихся осенью 1929 года провалился. Советский Союз, возможно, располагал 800 активистами, обладавшими опытом, необходимым для обмена товарных ценностей Востока на акционерные капиталы Запада. Еще шесть миллионов способных людей, подходящих для того, чтобы занять рабочие места завоеванного Запада, правительству страны, ожидавшему чуда, взять было негде.

Социалистический захват власти с помощью маузеров, бронепоездов и красногвардейцев был, и это бакинские комиссары понимали, невозможен. Но не сбывалось и пророчество, будто капиталисты (в бедственной ситуации) продадут веревку, на которой их можно будет повесить. Напротив, стражи капитала оказались «предельно твердыми» как раз во время кризиса.

Горизонты надежды съеживались и в СССР, коль скоро при обнаружении «ВНУТРЕННЕГО СВЕТА» речь шла о диалектическом противовесе ТОВАРНОМУ ФЕТИШУ, то есть о человеческом самосознании, а не о православном, бесхозном свечении, так сказать обманчивом блуждающем огоньке России. Весь мир, как показывали биржевые курсы, был как блуждающий обманчивый огонек.

Как же получилось, что и Советский Союз, отделенная от прочего мира страна, оказался пораженным той же бедой? Похоже было, что помрачение или отчаяние, охватывающее большую часть эмоционального состояния в мире, захватывает и отделенную в организационном плане часть человечества, словно существует некий суб-индустриальный ток, регулируемый загадочной ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИЕЙ РАБОЧЕЙ СИЛЫ и ОПРЕДЕЛЯЮЩИЙ состояние ощущения возможного (оптимизма). Так, в 1944 году выбили из страны фашистов те же люди (или их дети), которые в 1929 году (начиная с середины ноября) считали захват ничейного, брошенного на произвол судьбы капитала прожектерской затеей, не заслуживающей их доверия. Как могли бакинские комиссары, сидящие в кремлевских стенах, добиться победы без поддержки масс?

— Полагаете ли вы, что деградация промышленности, наблюдаемая сегодня в СНГ и в восточной части ФРГ, не происходила бы, если бы мировая экономика оказалась тогда под контролем трудящихся? Заняв командные высоты капитала, пролетариат занялся бы производством и добычей угля, стали, станков, самолетов, кораблей и прочего до бесконечности?

— Да, и, кроме того, продолжал бы это и другими средствами.

— Было бы это прогрессом или тупиком?

— Индустрия, наделенная самосознанием, не сравнима с ЭПОХОЙ РЕАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА, страдавшей, как известно, от комплекса неполноценности.

— Самосознание уехало вместе с колонной грузовиков от склонов Урала и исчезло?

— Да, из-за международного кризиса.

— И промышленные комбинаты на территории бывшей ГДР сегодня не превращались бы в руины?

— Оба спутника Марса были бы уже заселены людьми.

Сейчас, на рубеже веков это было так же бесполезно, как и многое из того, чем занимался Баухаус в Дессау, хранитель ПРИНЦИПА УТИЛИТАРНОСТИ в промышленности. Индустрия, да и большая часть доиндустриальных отношений, на которые опирается индустрия, оторвались от института. Фред Рафферт оставил свою рабочую группу. Его интересовал, отчасти и из-за приближения Рождества, особый вопрос, на который его натолкнули слова отца, произнесенные им в смертный час с горящими глазами. Речь шла о вкусе турецкого меда, отведанного им в 1939 году. Таким образом, довоенные запасы этого лакомства сохранились в центрально-немецком городке вплоть до рождественской ярмарки 1939 года.

Турецкий мед поставляли в больших упаковках или ящиках, примерно как сыр; он представлял собой смесь меда, сахара и фруктов, от этой массы отделяли порции и взбивали в похожие на вату шары. Сладость эта была придумана в шестнадцатом веке в Стамбуле и через венские кондитерские попала на ярмарки рубежа девятнадцатого и двадцатого веков. В Германии придумали добавки из ароматных трав. В годы Первой мировой войны в ход пошла молочная сыворотка и заменители; запасов тропических фруктовых эссенций оказалось достаточно. В кружке Стефана Георге смесь пряных ароматов называли «дьявольским вкусом». Этому историческому результату и принадлежал «быстрый» брошенный в прошлое луч памяти отца Рафферта. Он уже не был в состоянии передать словами точные вкусовые ощущения. Лишь выражение его лица говорило о них.

Этот продукт принадлежит к числу УТРАЧЕННЫХ ВИДОВ ТОВАРНОГО ПРОИЗВОДСТВА ДВАДЦАТОГО ВЕКА. То, что стали продавать вместо него после 1945 года, было «придумано». На ярмарках появлялось нечто сладкое с добавкой меда. Различные испанские и французские фирмы пытались возобновить изделие на синтетической основе. Удешевление производства не привело к достижению того восхитительного вкуса, которым обладала, судя по всему, патока 1939 года.

Хоть плачь. Рафферт провел опрос. В одном из архивов с материалами о продуктах питания он обнаружил ровно половину рецепта по изготовлению турецкого меда, датированного 1932 годом. Существенная часть рецепта отсутствовала. То, что Рафферт попытался изготовить по рецепту, используя возможности Баухауса, оказалось совсем невкусным. Единственным несомненным указанием, бывшим в его распоряжении, оставались «горящие глаза» отца. Даже в рабочей группе № 4 в Дессау, среди специалистов по реконструкции индустриальных процессов, нет никакой возможности передать словами этот блеск взгляда в последний момент.