Тем не менее он не преминул задать вопрос, мучивший его после того, как Исида сказала, что «Жергу похож на прогнивший плод».

— Как мне кажется, постоянные жрецы нечасто покидают Абидос?

— Они не покидают его почти никогда. И все же Правила не навязывают нам таких строгих ограничений. Но чего нам искать во внешнем мире? Мы добровольно выбрали свое служение и приспособились к ограничениям здешней жизни, мы любим землю Осириса и соприкасаемся с самым главным в жизни. Чего же желать еще?

— Меня интересует вот что: как вы познакомились с Жергу?

Бега нахмурился.

— Это была случайность. Я слежу за тем, чтобы у постоянных жрецов всегда было все необходимое, и за поставками различных мелочей для их комфорта. Жергу предложил свои услуги, и я удовлетворен его компетентностью.

— Кто направил его в Абидос?

— Этого я не знаю.

— И вы никогда не интересовались этим?

— Я нелюбопытен по природе. Раз он прошел контроль, значит, у меня нет оснований смотреть на него с подозрением. Я требовал от него пунктуального и серьезного отношения к делу, и Жергу меня ни разу не разочаровал.

— А он не задавал вам… неуместных вопросов?

— Если бы это было так, я бы немедленно выбросил его из Абидоса! Нет, он довольствуется только тем, что получает от меня списки товаров и поставляет товары согласно утвержденным мной спискам сюда.

— И каждый раз он приезжает сам?

— Жергу очень скрупулезно исполняет свои обязанности, это очень ответственный чиновник. Он никому не перепоручает проверку грузов и перевозку их в порт назначения. За его верную и исправную службу его назначили временным жрецом. Его характер, скорее, примитивен, но он не мешает ему восхищаться Абидосом и дорожить своим назначением.

У Бега вдруг сел голос.

— А почему вдруг возникли все эти вопросы? Вы подозреваете Жергу в совершении какого-нибудь неподобающего поступка?

— У меня нет никаких тому доказательств.

— И все же вы ему не доверяете!

— Разве его должность главного инспектора амбаров не должна отнимать у него все его время?

— Сюда часто приезжают высокопоставленные чиновники из Мемфиса, Фив[11]и даже из Элефантины! Учитывая ту роль, которую играет в жизни страны Абидос, расстояние не имеет значения. Некоторые чиновники проводят здесь только одну-две недели, другие больше. Но никто не отказывается от своих должностей, какими бы скромными они ни были. Жергу принадлежит к сообществу этих верных и преданных временных жрецов.

— Спасибо, что вы помогли мне, Бега, — произнес Икер, прощаясь.

— С сегодняшнего дня вы — наш Верховный жрец. Вызывайте меня в любое время.

Глядя на то, как удаляется Царский сын, приверженец Сета нервно кусал хлебную корку. Он сожалел, что стал защищать Жергу, но как было поступить иначе? Усомниться в нем или наговорить на него означало бы спровоцировать расследование, а уж тогда бы Икер точно вышел бы на самого Бега!

Но вот убедили ли Царского сына его речи о невиновности Жергу?

Конечно нет.

Да… Этот Икер становится очень опасным. А что будет дальше? Теперь, когда он облечен верховной властью и признан достойным таинств Осириса, этот посланец Сесостриса неожиданно стал грозным и могущественным. И Бега напрасно надеялся, что Абидос отторгнет его. Как страшно он ошибся!

От этого Икера шел необычный свет, который питали ритуалы Осириса…

На какое-то краткое — самое краткое! — мгновение Бега вдруг усомнился. Ему подумалось, что, может быть, стоит отказаться от заговора и предательства и, снова став искренне преданным постоянным жрецом, пойти за Икером…

Но он тут же рассердился на самого себя. В ярости он стал тереть свои глаза, словно они были виноваты в том, что от Икера шел божественный свет!

Чистота Икера, его духовное стремление к идеалам, его преклонение перед традиционными ценностями вели в тупик! Будущее только за Провозвестником!

И, кроме того, Бега зашел уже слишком далеко.

Отказаться от своего прошлого и своей клятвы было для него невозможно: Бега участвовал в заговоре сил зла. Этот выбор освободил его долго сдерживавшуюся злобу, жажду богатства и власти! И такие люди, как Икер, должны быть стерты с лица земли!

Теперь Провозвестнику предстоит действовать немедленно.

Шаб Бешеный повстречал своего хозяина возле лестницы Великого бога — там, где их не могли видеть солдаты, патрулировавшие город со стороны пустыни. Ритуал захода солнца уже закончился, в домах у постоянных и временных жрецов зажигались светильники. После ужина те, кто специализировался в наблюдении за небом, поднимутся на крышу храма Сесостриса и станут записывать, какое положение приняли звезды, пытаясь расшифровать и прочесть послание богини Нут живущим на земле.

— Удалось ли тебе приблизиться к могиле Осириса?

— Там нет никакой видимой защиты, — ответил Шаб Бешеный. — Только один старый ритуальный служитель проверяет печати и произносит заклинания.

— И нет никаких сторожей?

— Никого. По вашему совету я держался шагах в тридцати от двери в гробницу. Потому что там, конечно, есть какая-то невидимая защита. Не может же быть, чтобы к сооружению такой значимости можно было подойти так легко!

— Священный характер этого места и свет Осириса — достаточное оружие, чтобы остановить любого слишком любопытного, — сказал Провозвестник. — Все они боятся гнева богов.

— А разве жрецы не установили какой-нибудь магический барьер?

— Ну, он-то меня не остановит, мой храбрый друг. Шаг за шагом я разрушаю стены Абидоса.

— Должен ли я все еще скрываться в этой молельне, мой господин?

— Осталось уже недолго.

Шаб Бешеный зловеще осклабился.

— Дадите ли вы мне привилегию убить Икера?

Глаза Провозвестника налились кровью и вдруг вспыхнули огнем. От всего его тела повеяло таким жаром, словно он стал пылающим костром.

Бешеный в испуге попятился.

— Мои глиняные фигурки выходят из ларца, — прошептал Провозвестник угрожающе. — Собек-Защитник только что совершил последнюю в своей жизни ошибку. Сегодня вечером мы от него избавимся, и наша сеть в Мемфисе сможет начать свое наступление…

Сесострис обрадовался счастливому исходу посвящения Икера в таинства Дома золота. По словам Безволосого, молодой человек вел себя замечательно и исполнил свою миссию строго, вдумчиво и уверенно. Сам того не ведая, он вошел в первые врата Золотого круга Абидоса и, стало быть, постепенно начал становиться самим Осирисом. Вскоре, руководя ритуалом месяца хойяк, он станет его средоточием и совершенно осознанно войдет в самый центр самого тайного братства в Египте.