Представители творческой элиты могли зайти в ЦК к Машерову и поговорить откровенно. Леонид Левин, один из авторов мемориального комплекса «Хатынь», рассказывал, что министр культуры СССР Екате­рина Фурцева настаивала на сносе уникального творения, как не от­вечавшего требованиям соцреалистического искусства. Заступился Петр Миронович. Более того, он был инициатором выдвижения мемориала на получение Ленинской премии, памятника, который, по словам аме­риканского президента Никсона, стал достопримечательностью страны.

Машеров развеял тучи, сгустившиеся над Русским театром после постановки пьесы венгерского драматурга Имре Мадача «Трагедия чело­века». Это было, как говорил известный режиссер-постановщик Борис Луценко, сложное философское произведение, да еще на грани допусти­мого при господстве атеистической доктрины в освещении прошедших эпох. Борис Иванович взялся за его воплощение на сцене, думая о том, что ему представится возможность попасть в страну, найти могилу отца, погибшего под Будапештом на войне. Премьера была принята публикой на «ура». Однако некоторым функционерам спектакль показался аб­страктным, о чем доложили первому секретарю ЦК. Главхуд попросился к нему на прием. Луценко сумел доказать свою правоту и на всю жизнь сохранил многократно усилившееся восхищение Петром Мироновичем, который понимал театр, поддерживал и поощрял творческих людей.

Неизгладимое впечатление создалось о белорусском лидере и у народного артиста республики Геннадия Гарбука, радующего зрителей своим творчеством в Национальном академическом театре имени Янки Купалы. На «Субботней встрече» в редакции газеты «Белорусская нива» Геннадий Михайлович рассказал:

— Камедыя «Пагарэльцы» з такім скрыпам праходзіла! I паставілі толькі таму, што Макаёнак сябраваў з Машэравым, якога Андрэй Ягоравіч запрасіў на прагляд. Чыноўнікі не прапускалі, Міністэрства культуры — ні ў якім разе! Вы што! Пра работнікаў ЦК! Ого! А Машэраў паглядзеў: «А што тут такога? Усё правільна». Ён быў, як кажуць, чалавек без мух у носе. Дэмакратычны. Без гонару. I гэта было не найграна. Гэта была яго чалавечая сутнасць.

Машеров, по сути, являлся покровителем художественного коллек­тива «Песняры». Когда в 1970 году ансамбль стал победителем Все­союзного конкурса артистов эстрады, Петр Миронович пригласил ребят в рабочий кабинет в ЦК на беседу. Это, по их оценке, был содержа­тельный диалог о пропаганде белорусского песенного искусства, рас­крывающего душу народа, сохраняющего и развивающего его культур­ное наследие. Призвал дальше все делать красиво, вспомнив крылатую пушкинскую строчку: «Служенье муз не терпит суеты». Затем поинтере­совался бытовыми проблемами. Узнав, что у многих нет жилья, оказал содействие в его предоставлении, а также помог приобрести импорт­ную музыкальную аппаратуру. Для этого провел переговоры в Минфине СССР и добился выделения необходимой суммы.

Внимание было не разовым, а постоянным. В программе «Через всю войну» ретивые чиновники узрели «нечто» выходящее за рамки дозволенного. Ансамбль «Песняры» могли «прихлопнуть». Петр Миро­нович заступился. Более того, направляясь во главе делегации на съезд коммунистов ГДР, он настоял на том, чтобы этот коллектив принял уча­стие в культурной программе, выступил с концертами перед местным населением и советскими воинами.

— Петр Миронович благословил ансамбль и меня на поездку в США,— рассказывает композитор Игорь Лученок.— Зарубежная пресса назвала приезд белорусских музыкантов «русским вторжением на за­падном рок-фронте». Американскому слушателю понравился необыч­ный вокал участников ансамбля, манера исполнения, самобытные песни, фольклор незнакомого народа. По сути, «Песняры» открыли миру европейскую страну Беларусь. Были представлены и мои песни на слова Максима Богдановича, Янки Купалы, Аркадия Кулешова. Тепло принимали «Веронику», «Алесю», «Добры вечар, дзяўчыначка». За две не­дели побывали в шести штатах, проехав на автобусе две тысячи триста миль. По возвращении домой в день рождения Мулявина, 12 января, мы встретились с Машеровым. Подробно рассказали о гастролях, о том как отзывались о них американцы. Он слушал, улыбался и гордился тем, что именно мы первыми в Советском Союзе совершили песенный прорыв за океаном.

На 10-летний юбилей «Песняров» Петр Миронович с высшим руководством прибыл во Дворец спорта. По случаю знаменательной даты последовал Указ Президиума Верховного Совета республики о присуждении руководителю ансамбля Владимиру Мулявину звания «Народный артист БССР», а другим артистам — звания «Заслуженный артист БССР». Творческий коллектив в знак благодарности исполнил любимую песню Машерова «Александрына», ставшую народной:

Мне не забыцца песні той даўняе вясны:

— На Мурамскай дарожцы стаялі тры сасны...

Хадзілі мы, спявалі, і з песняй ты цвіла.

Александрына, помніш, якою ты была?

Цяпер магу прызнацца, тады пачаў кахаць,

Цябе з ніякай кветкай не мог я параўнаць...

Неожиданно в середине дня первый секретарь ЦК появился в теа­тре Янки Купалы в канун 50-летия Национального академического. Шла репетиция «Амнистии» Николая Матуковского. Тихонько, как рядовой зритель, присел в партере, чтобы никому не мешать. Актеры увидели знаменитого соседа и остановили представление. Он приветливо сказал:

— Продолжайте, продолжайте.

Режиссер спектакля произнес:

— Да мы, Петр Миронович, собственно, уже и закончили.

Машеров подошел к сцене и, опираясь на спинку кресла, с прису­щей ему улыбкой спросил:

— Ну что, купаловцы, как собираетесь праздновать юбилей?

Появившиеся в зале директор театра Иван Михалюто и парторг Зинаида Броварская начали излагать программу. Петр Миронович их деликатно остановил:

— О ней мне все известно. Мероприятия вы наметили обширные. Но я хочу знать, что может Центральный Комитет партии для вас сде­лать? Конечно, будут награды. Я дал указание министру культуры выдать всем работникам премии в размере оклада. И приглашаю труппу на правительственный ужин во вторник, когда у вас будет выходной. Со­гласны?

Все дружно зааплодировали.

Спустя годы актер Юрий Сохарь в книге «Светлая печаль» писал:

День выдался сухим и теплым, хотя на дворе был конец ноября. Небольшими группами, а то и в одиночку, гордо подходили мы к Дому приемов. Нас встречали люди в штатском, внимательно посмотрев на тисненные золотом именные приглашения, вежливо пропускали дальше. В холле с нас бережно сняли верхнюю одежду, и мы оказались в большом зале, ярко освещенном роскошными люстрами и бра. Столы, стоявшие буквой «П», уже были накрыты, предполагался фуршет. Вдоль сцен выстроились ряды красивых девушек в национальных костюмах. Тихо играла музыка: здесь работали талантливые режиссеры.

Ровно в 17-00 музыка умолкла, и из боковой двери вышел Машеров, ведя за собой всех членов Бюро ЦК, которых мы приветствовали бурными аплодисментами. Петр Миронович произнес «нараспев» короткую речь, поздравил с юбилеем, пожелал всем здоровья и предложил тост за процветание театра. Угощали «по-богатому».

Машеров шел по рядам и пожимал актерам руки, иногда останав­ливался и о чем-то разговаривал — так он отдавал дань уважения купаловцам.

После приема мы побрели в Дом актера. Гудевшей там братии эмо­ционально рассказывали о прошедшем мероприятии «у Мироновича».

Не оставалось в долгу руководство республики и перед художника­ми. Петр Миронович