рабочего дня была 9–11 часов с перерывом на обед 3–4 часа, т. е. в самое жаркое время. Шофера и некоторые рабочие в исключительных случаях работали по 14 часов. Во всех случаях это согласовывалось с рабочими. Кроме того, расценки были повышены в полтора — два раза. Я не знаю, почему это является эксплуатацией, если мне известно, что существовала сезонность работ на сельскохозяйственных работах, лесосплаве, на вывозке зерна, свеклы, овощей, где шофера 2–3 месяца работали по 14–18 часов в сутки. Кроме того, я знаю и сам работал, что сезонники грабари-землекопы и мостовщики на постройке железных и шоссейных дорог работали по 10–14 часов, в том числе и на строительстве аэродромов[260].

Судя по всему, в отличие от руководителей, которые получали фиксированную зарплату, рабочим платили сдельно, в зависимости от выработки[261]. Это был хороший стимул для повышения производительности труда. По утверждению Павленко, рабочим выдавалась компенсация за отпуск, проездные и командировочные‚ пособия по временной нетрудоспособности и в связи с призывом в армию. Они получали также спецодежду, инструмент, жилье, питание[262].

В приговоре суда был зафиксирован только один пример рукоприкладства руководителей в отношении рабочих. В этом обвинялся А. Губский, в разное время возглавлявший строительные площадки организации в Ровенской, Могилевской областях и Тирасполе[263].

В разговорах со знакомыми Павленко представлял себя отцом-командиром, вникавшим в нужды доверившихся ему рабочих: «Я сам был в колхозах, а также проезжал по другим колхозам и видел, как там живут — работают много, а хлеба нет, голодают и поэтому бегут из деревни. Ко мне бегут из разных мест. Я с ними разговаривал и хорошо знаю их жизнь»[264].

В целом из отрывочных свидетельств корпорация Павленко предстает как достаточно большая традиционная строительная артель крестьян-отходников, построенная отчасти на патриархальных принципах.

Характерным был цикл труда и отдыха на объектах организации, привычный для крестьян, которых только по касательной затронули многие нововведения советской власти. Ближайший соратник Павленко свидетельствовал на допросе (стилистика и стиль текста документа ярко выдавали идеологические установки следователей):

Кулацкая психология Павленко подчеркивалась им постоянно. В революционные праздники — 1 Мая, Октябрьской революции и другие Павленко, как правило, заставлял всех работать, а в религиозные праздники, такие, как пасха, рождество, Троица и престольные праздники устраивались выходные дни и даже выделялся автотранспорт, чтобы отвозить рабочих в свои деревни на праздники. Если учесть, что большинство так называемых рабочих состояли из земляков и родственников Павленко и других лиц, укрывавшихся от колхозов и от органов Советской власти, то эти мероприятия Павленко встречали в этой среде одобрение. В апреле 1950 г. Павленко выделил около четырех автомашин для поездки так называемых рабочих на родину на празднование пасхи, а 1 и 2 Мая заставил весь коллектив работать. Часто, выступая на так называемых «совещаниях», Павленко говорил рабочим: «Поработаем до пасхи или до пречистой, а потом в отпуск на неделю»[265].

Один из руководителей организации-заказчика, наблюдавший за рабочими Павленко на площадке в Тирасполе, рассказывал следователям:

«Видите ли, их рабочие, они, видимо, никакого отношения к воинской части не имеют. Это набранные рабочие, причем из армейцев там никого не было. У них оригинальная постановка рабочего дня была. С 6 часов утра и до 3 часов дня они работали. С 3 до 5-ти перерыв. Потом снова работали. Ну, я думал, что воинская дисциплина. Они не имели почти общения с нашими людьми, очень они заняты были работой»; «…Тут своими силами мы бы делали многие годы, а у них это дело пошло молниеносно, работали они зверски, приехали с большими лопатами»[266].

О достаточно высоком уровне мобилизованности рабочих организации свидетельствовал еще один очевидец:

Однажды был такой случай — СМУ-4 (строительно-монтажное управление, с которым организация Павленко состояла в подрядных отношениях. — Авт.) добилось наряда на 300 кубометров камня твердой породы в карьере Гиндигич. Но вывозка камня была сопряжена с большими трудностями из‐за большого наплыва машин из г. Кишинева. Как-то под вечер я приехал в с. Страшены на строительство винодельни. У территории стройки встретил грузовую машину с людьми, одетыми в шинели и пилотки (их было человек 16). На мой вопрос начальнику участка…: кто такие? Я получил ответ: солдаты нашего подрядчика. Сегодня им дано задание до 11 часов ночи сделать по четыре ходки машинами. Завтра вывезти весь камень. Я им предоставил четыре своих машины[267].

Очевидно, что Павленко и другие руководители старались поддерживать на стройплощадках твердую дисциплину. Очевидно, что рядовые рабочие не были посвящены в тайну фальшивого характера УВС. Самое большее, что они могли наблюдать, — это отдельные злоупотребления и нарушения при выполнении договоров с заказчиками. Чтобы предотвращать скандалы и недовольство, использовалась своеобразная служба безопасности и осведомления, состоявшая из доверенных членов команды охраны. У принятых рабочих отбирались документы, вместо них выдавались справки[268]. По свидетельству Павленко, документы не возвращались, чтобы нанятые не могли уйти с работы[269]. Таким способом поддерживался псевдовоенный фасад организации и приближенная к армейской дисциплина. На это была нацелена вся организация труда и быта рабочих. Очевидец работ на площадке в Тирасполе свидетельствовал:

Рабочие организации ни в какие отношения ни с рабочими СМУ, ни даже с техперсоналом не вступали… Все производственные вопросы решались лишь мастерами организации, которые получали разбивку сооружений на месте и передавали указания своим рабочим. Жили рабочие организации в отдельном доме с огороженной сплошным забором территорией. У ворот забора у них стоял часовой с автоматом (так было в Тирасполе, как было на участках — не знаю)[270].

Выдвигая повышенные требования к рабочим, Павленко, очевидно, мог предложить вполне выгодные условия найма и относительно комфортные условия труда и быта. В документах нет жалоб на питание, хотя, если бы такие существовали, следователи не преминули бы их зафиксировать. Переезд на новые площадки, как видно из материалов следствия, начинался с обустройства общежитий для рабочих.

В справках прокуратуры не очень определенно говорилось, что Павленко недоплачивал рабочим. Видимо, некоторые перебои в оплате, связанные с задержкой перевода средств от заказчика, действительно имели место. Однако в целом материалы следствия не позволяют говорить о систематических обсчетах. Это противоречило бы сути системы артельной организации труда и патримониальных отношений руководителей организации с рабочими. Сам Павленко