Дружина потеряла храброго предводителя. Против судьбы невозможно устоять, но можно убежать от нее. Таинственное предвещание остерегало его; но Василий не был бы и богатырь, удалец, если б он послушался предостережения. То и молодец, что ничему не покоряется, ничего не боится — верует в одну свою силу! Хотя погиб он — да, славно, честно, до конца сохранил свою свободу, свою мочь-силу. Новгородская душа не любит закона, связывающего деятельность, — это видно во всей общественной жизни. То же выходило и в явлениях единичных. Как не сделать того, что запрещается, хотя бы за это и грозили? Уж лучше пропасть, да не послушаться!

Дружина возвратилась в Новгород. Старая матушка узнает о смерти сына: она теперь круглая сирота в мире. Ей ничего не нужно. Она отдает казну свою из глубоких подвалов удалым товарищам сына: они теперь ей как родные; они напоминают ей Василия. И молодцы взговорили ей таково слово:

Спасибо, матушка Амелфа Тимофеевна,

Что поила, кормила, обувала и одевала добрых молодцев.

Втапоры матера вдова Амелфа Тимофеевна

Приказала наливать по чаре зелена вина;

Подносит девушка-чернавушка

Тем удалым добрым молодцам;

А и выпили они сами, поклонилися,

И пошли добры молодцы

Куда кому захотелося!»[116]

Что, добавив к рассказу Костомарова все имеющие у нас данные (исследование упомянутого уже С. Н. Абзелева), остается в «сухом остатке»?

1) В. Буслаев принадлежал к очень знатному новгородскому роду, получил хорошее военное и православное образование, был храбрым воином и командиром профессиональной дружины.

2) Становится в оппозицию к официальной власти.

3) Вступает в открытый военный конфликт с новгородскими мужами.

4) Нагрешив в Новгороде, отправляется со своей дружиной по поручению веча в дальнее путешествие (в Иерусалим, замаливать грехи), но по пути ушкуйничает — грабит басурман.

Дополнительно (по другим источникам):

1) Участвует в борьбе против «псов-рыцарей» вместе с князем Александром Невским, которого, как и Буслаева, Новгород «простил».

2) После битвы на Чудском озере Василий вновь в числе самых уважаемых новгородцев.

Даже беглый обзор былинного текста показывает, что образ Василия фактически срисован с ушкуйников[117].

Киевская Русь IX–XII веков — огромное феодальное государство, раскинувшееся от Балтики до Черного моря и от Западного Буга до Волги. Оно было известно всему тогдашнему миру: короли Англии, Франции, Венгрии, Швеции роднились с киевскими князьями; византийский император писал трактат «О русах, приезжающих в Константинополь»; географы стран арабского Халифата расспрашивали капитанов и караван-баши о далеком Киеве и заносили в свои книги по географии мира ценные сведения о стране русов, о путях к ней и о ее городах.

Эпоха Киевской Руси была переломной почти для всех народов Восточной Европы. Долгие века классовое общество географически ограничивалось узкой прибрежной полосой в Причерноморье, где после воспетого в мифах похода аргонавтов возникли греческие города-полисы: Ольвия, Херсонес, Боспор, Танаис, Фанагория и другие. На север от этой полосы простирались безбрежные степи и бесконечные леса, населенные сотнями разных племен, живших еще на стадии варварской первобытности. Недаром Цицерон говорил, что античные города — это всего лишь «узорчатая кайма на варварской одежде». Если использовать эту метафору, то время Киевской Руси, сложившейся через тысячу лет после Цицерона, оказалось временем, когда варварская Восточная Европа скинула старые одежды и нарядилась в новые, где «узорчатая кайма» цивилизации стала значительно более широкой.

Киевской Руси предшествовала тысячелетняя медлительная жизнь разрозненных славянских, финно-угорских и латышско-литовских племен, постепенно и малоприметно совершенствовавших свое хозяйство и социальную структуру на необозримых пространствах лесостепи и лесов Восточной Европы. В XII веке Киевская Русь достигла такого высокого уровня развития, что со временем положила начало полутора десяткам суверенных феодальных государств, подобных западноевропейским королевствам. Крупнейшие из них — княжества Владимирское, Рязанское, Киевское, Черниговское, Смоленское, Галицко-Волынское, Полоцкое, феодальные республики Новгорода и Пскова. Уже одно перечисление этих новых государств XII–XIV веков воскрешает в нашей памяти блестящие страницы истории русской культуры: киевские летописи и «Слово о полку Игореве», владимиро-суздальское белокаменное зодчество с его резным узорочьем, новгородские берестяные грамоты и сокровища софийской ризницы. Нашествие Батыя и ордынское иго обескровили русскую культуру, нарушили единство древнерусской народности, но успехи, достигнутые в эпоху Киевской Руси, позволили сохранить здоровую основу культуры и преодолеть последствия завоевания[118].

В начале XIV века прежняя Киевская Русь канула в небытие. Ни политического, ни этнического единства русских больше не существовало. Люди остались, но сама система власти и организации отношений между людьми оказалась разрушенной окончательно. Вместо старых городов Поднепровья появились новые центры. Наиболее важными из них были: Тверь — прекрасный богатый город на Волге, имевший выгодное географическое положение; Смоленск — западный щит Руси; Рязань — служившая защитой от беспорядочных набегов степных грабителей; отвоеванный у мордвы Нижний Новгород — торговый город и колонизационный центр на границе с волжскими булгарами; маленькая, затерянная в лесах Москва[119].

Не стоит забывать и Великий Новгород. Конечно, к началу XIV столетия он уже во многом утратил тот авторитет, которым гордился в предыдущие года и века, но мощь его еще не была сломлена и властная рука могла дотянуться до самых окраин его громадной территории.

Но и эта небольшая часть Руси, принявшая благодаря политике Александра Невского татарскую ориентацию, не представляла собой целостного государственного образования. Сразу после смерти Михаила Тверского Тверь сделалась противницей Москвы. Суздаль и Нижний Новгород хотя и признавали власть великого князя, но тяготели к самостоятельности. Рязанцы, привыкшие к войне, столь же охотно «ратились» с москвичами, как и с татарами. Республиканский Новгород временами вообще переставал считать себя частью Русской земли, имея все шансы превратиться в особый славянский этнос. Новгородцы, обладая более высокой пассионарностью и сохранив традицию вечевого правления, противопоставляли себя всей остальной Руси — «низовским землям». Устойчиво сохранял Новгород и свои западнические симпатии. Например, некоторые новгородские попы принимали западных вольнодумцев и часто выступали против канонического византийского православия. Не случайно Новгород в XIV–XV столетиях не однажды становился источником церковных ересей на Руси.