— Госпожа обожглась? — встревожился Диаваль.

Малефисента не ответила, только приказала сквозь стиснутые зубы:

— Вперед.

Следующие несколько минут они шли молча. Услышав чужие шаги, вновь спрятались, но на сей раз Малефисента постаралась не прикасаться к стене. Осторожно выглянув, она увидела, что идут две служанки. Они спешили по залу, неся в руках чистое постельное белье.

— Надолго она уснула? — спросила одна из них.

— Думаю, навсегда, — пожала плечами вторая.

Малефисента взглянула на Диаваля и подняла бровь. Был только один человек, о котором служанки могли так говорить, — это Аврора. Малефисента дождалась, когда служанки пройдут мимо, а затем сама беззвучно вышла в зал. К ней присоединился Диаваль, придерживавший руками Филиппа, и все втроем они направились вслед за служанками.

Вскоре они оказались возле комнаты принцессы. Спрятавшись за толстыми портьерами, закрывавшими стену напротив комнаты, Малефисента принялась оценивать ситуацию. Дверь охраняли двое солдат, а из комнаты доносились скрипучие голоса Нотграсс, Фислвит и Флиттл. Эта троица, судя по репликам, пыталась сейчас заставить кого-то поцеловать принцессу.

— Это принцесса Аврора, — услышала Малефисента голос Нотграсс.

— Разве она не прекрасна? — добавила Флиттл.

— Да, — ответил мужской голос.

Стоящая за портьерами Малефисента округлила глаза: неужели эти дуры действительно верят, будто достаточно какому-то мужчине сказать, что он любит принцессу, поцеловать ее — и проклятие будет снято? Как бы не так! Диаваль увидел выражение лица Малефисенты и понимающе улыбнулся. Правда, эти пикси раздражали его не так сильно, как Малефисенту, он знал, насколько они глупы, и даже слегка сочувствовал им.

Когда находившийся в комнате молодой человек сказал, что «безумно» влюблен в Аврору, Малефисента услышала, как Нотграсс ответила:

— В таком случае вы можете ее поцеловать.

Наступила тишина, и Малефисента поняла, что сейчас этот молодой человек целует Аврору. Молчание затягивалось — собравшиеся в комнате ждали, проснется Аврора или нет. Разумеется, она не проснулась.

Не будь все это так грустно, Малефисента рассмеялась бы, услышав, как одна из пикси от разочарования топнула ножкой. Ей нравилось, когда пикси начинали суетиться. Затем Флиттл громко воскликнула:

— Будь ваша любовь настоящей, вы разбудили бы ее!

— Я попробую еще разок, — сказал молодой человек.

Но пикси приказали ему убираться прочь. Почти тут же удрученный молодой человек показался в дверях, а за его спиной в дверном проеме встали Фислвит и Флиттл со скрещенными на груди руками. Они проводили молодого человека взглядом, а затем обернулись к двум спокойно ожидавшим их служанкам. Пикси раздраженно выхватили у служанок белье, затем повернулись и закрыли за собой дверь. Служанки переглянулись, пожали плечами и ушли прочь. После этого в зале вновь никого не осталось, кроме двух охранников и спрятавшейся за портьерами троицы.

Малефисента поняла, что это ее шанс. Слегка отодвинувшись от портьеры, она взмахнула перед Филиппом рукой и прошептала:

— Проснись.

Затем легким толчком она выпихнула его в зал. Он шагнул, споткнулся, и этот звук насторожил охранников, которые мгновенно подняли свои мечи, не понимая, откуда взялся этот юноша. В тот же момент дверь комнаты вновь отворилась, и из нее вывалились три пикси, едва не врезавшись в Филиппа.

Оглянувшись по сторонам, Филипп потряс головой, словно пытаясь прийти в себя.

— Прошу прощения, — сказал он, заметив трех пикси. — Мне неловко говорить об этом, но я не понимаю, где я. — Несмотря на то что Филипп только что очнулся от волшебного сна, не знал, где он и как сюда попал, Малефисента не могла не признать, что выглядел он безупречным, с макушки до пят, красивым учтивым дворянином.

Вероятно, точно так же подумали и пикси, поскольку они не захлопнули дверь у Филиппа перед носом. Вместо этого они сообщили, что он находится в замке короля Стефана.

Услышав об этом, Филипп очень удивился.

— Именно здесь я и намеревался очутиться, — сказал он, пытаясь хоть что-нибудь понять. — Странно, но я не помню, как попал сюда. Мой отец послал меня повидать короля.

Нотграсс оживилась. Если отец этого юноши послал его повидать короля, он может оказаться довольно важной птицей. Чтобы узнать, так ли это, существовал один очень простой способ.

— А кто ваш отец? — спросила пикси.

— Король Джон из Ульстеда, — ответил Филипп.

Три пикси обменялись взглядами и торжественно изрекли:

— Принц.

Затем, ничего не объясняя, они затащили Филиппа в комнату.

Оставшись снаружи, Малефисента нетерпеливо ждала, пытаясь услышать, что происходит. Она была удивлена, но в то же время обрадована, узнав, что Филипп — сын короля. Теперь казалось единственно справедливым, что если Аврора, принцесса, будет разбужена, то именно Поцелуем истинной любви принца.

— Как ваше имя? — донесся голос Нотграсс, а затем звук шагов нескольких пар ног, направлявшихся к ложу Авроры.

— Филипп, — ответил он.

— Итак, принц Филипп, встречайте принцессу Аврору, — сказала Флиттл.

Хотя Малефисенты не было в комнате, она знала, что сейчас Флиттл отступит в сторону, Филипп увидит Аврору, и его глаза широко раскроются, когда он узнает в ней девушку из леса.

Как и следовало ожидать, следующими словами Филиппа были:

— Я знаю эту девушку.

Неудовлетворенная тем, что может только слышать, как разворачиваются события, Малефисента выступила из тени. У охранников был лишь миг, чтобы увидеть ее рога и узнать ее, — Малефисента подняла вверх посох и погрузила стражников в беспамятство. Потом она повернулась и жестом приказала Диавалю идти следом за ней. Они молча проскользнули в открытую дверь. Всю середину комнаты занимала огромная кровать с тяжелыми занавесями, закрывавшими со всех сторон массивное изголовье. Искусная резьба покрывала четыре деревянных столба, поддерживающих кровать. А сверху, с балдахина, прикрывая спящую Аврору, опускалась тонкая белая прозрачная ткань, заставившая Малефисенту вспомнить про паутину — невесомую на вид, но достаточно прочную, чтобы удержать то, что попало в нее.

Малефисента оглянулась по сторонам, и ее окатила волна грусти. Эта комната когда-то явно была детской Авроры. У одного из трех огромных окон на дальней стене комнаты стояла колыбелька, накрытая такой же прозрачной тканью. Но если большая кровать блестела, то колыбельку покрывал толстый слой пыли. Такой же слой пыли лежал на игрушках и задвинутой в дальний угол лошади-качалке.

«Все это дело моих рук, — подумала Малефисента, оглядывая печальную комнату. — Здесь Аврора должна была проводить многие часы, играя, читая со своей матерью, разливая воображаемый чай своим воображаемым друзьям. Но я отняла у нее все это. Я отняла у нее даже последний шанс стать счастливой на вересковых топях. А теперь она лежит здесь без признаков жизни, и мне некого винить в этом, кроме самой себя».