Послушник Онисим, испытав на своей сухой спине всю мощь праведного гнева отца настоятеля, был отправлен в распоряжение отца эконома нести повинность до дня заживления пальца.

Комета сия зловредна записала на свой счет очередную жертву – палец святейшего отца.

Повествование сие пишу на обратной стороне, так как отец летописец грозился не удостаивать больше чести выдачи чистого пергамента. Но не писать я не могу, ибо события сии заинтересовали, лишив сна, и ниспосланный мне Великим Провидением послушник Онисим обещал рассказать о пророчествах отца Ионы.

Засим повествование завершаю в связи с окончанием оного листа.

Смиренно отбывающий повинность послушник Северной обители Алфений.

Выпустившая нас, изрядно намучив в пещере, гора уходила высоко вверх, теряясь в белой с красными прожилками вате облаков, и частью огромного хребта простиралась далеко за горизонт. Перед взором плавно сбегала вниз залитая лучами заходящего солнца, покрытая густым хвойным лесом холмистая долина. Голубой веной рассекая зеленый массив сопок, петляла, поднимая рвущиеся на ветру паруса холодного тумана, своенравная горная река. Изумрудное море деревьев волнами обтекало высокие сопки, обнажив ветвистые, кривые кораллы сухостоя, упираясь в красное марево заката. Девственная первозданность природы дышала свежим весенним ветерком с запахом талого снега.

Порыв свежего ветра холодком погладил лысину. Рюкзак, освободив плечи, гулко стукнулся о землю, и, сев на набитый нужным хламом мешок, я уставился в изумрудную даль. Тянущее, ноющее чувство тоски вгрызлось в душу, слегка уколов сердце. Свобода – слово объемное и многозначительное. С детства привыкший находиться в обществе, системе, ограниченный законами и правилами, нормами поведения, завуалированными моралью, я чувствовал себя винтиком, выпавшим из огромной машины государства. Детский сад, школа, военное училище шлифовали и обтачивали меня до нужного состояния, чтобы потом, обмазав маслом обещаний и социальных гарантий, воткнуть на замену сломанного колесика огромной бюрократической машины. Свобода как пережиток прошлого давно загнана в рамки морали, закона, идеологии и воспитания. Люди – винтики общества, машины, идущей по непонятному простым смертным курсу, и вот сейчас я тосковал о своем пусть ничтожном, но все-таки месте, чувствуя себя абсолютно свободным, но полностью незащищенным перед огромным миром. По необъяснимой случайности вырванным из системы, обработанным и переделанным с непонятными целями, выброшенным на волю случая в совершенно незнакомую среду. Слабая надежда на возвращение пусть и в несвободный, бюрократический, но все-таки с детства знакомый мир едва теплилась. Окружающая красота гор, неторопливо выдавливая тоску, заполняла щенячьей радостью избавления от постоянно давящих тьмой стен пещеры.

Живой! Я живой!

Адольф, прекрасно чувствуя мое состояние, благоразумно молчал, усевшись рядом. Немного успокоив радостное чувство избавления, глубоким вздохом отогнав остатки тоски, постарался включить мозг и принялся оценивать создавшееся положение. Пораженные красотой и эйфорией открытого пространства мысли застыли прозрачным стеклом.

– Ну как тебе? – спросил пушистого.

– Красиво. Но опасно, – вздохнул Адольф.

– Что опасно?

– Впереди, на том холме, люди.

– Отлично, хоть не одни на земле.

– Плохие люди, злые. Прячутся, и место самое подходящее, мимо не пройдешь.

– Откуда знаешь? Я ничего не вижу, и дыма нет.

Очень не хотелось новых проблем, но желание поскорей увидеть людей и понять, куда попал, взвилось, заставив сильнее застучать сердце.

«Может, все обман и я дома? До весны провалялся в коме и теперь вышел?» – заголосила надежда.

– Вижу и слышу: говорят, что взяли хорошую добычу. Теперь собираются отметить и еще прославляют атамана, кажется, Джека Безжалостного, – продолжил вампал.

– Разбойники. Сколько их?

– Не меньше двадцати, у других запах странный. Наверное, пленники.

– Стемнеет – пойдем. Постараемся незаметно проскользнуть. Деваться некуда, дорога в долину одна, – подвел я итог беседе.

Тихо пробираясь по склону, растворившись в увеличивавшихся тенях деревьев, мы вышли на небольшую тропку.

Справа – глубокий, покрытый туманом и ревущий горной рекой обрыв.

Слева – заросли корявой колючки, густые и непроходимые.

Встречи не избежать, обойти лагерь не получалось.

Осторожно, скрываясь от посторонних глаз, петляя между кустами, подкрались к разбойничьему лагерю и на небольшом взгорке затаились. Перед взором отчетливо раскинулась лесная проплешина. Аккуратно достав из рюкзака бинокль, я тщательно изучил выделявшийся среди подлеска шатер и деревянные постройки, пытаясь определить слабые и сильные стороны расположения и систему охраны. Неуклонно садившееся солнце закрывало обзор постоянно растущими длинными тенями, пуская поверху яркое красное покрывало.

Незаметно проскочить – можно.

Но увиденное не радовало – мир не мой. Все-таки я правда непонятно где, как это ни прискорбно.

Посредине лагеря – небольшой серый шатер из грубой ткани с заплатками шкур. Чуть поодаль – обложенный камнями костер. Вечерняя суматоха снующих, одетых в лохмотья с элементами грубых кожаных и железных доспехов, озадаченных людей. Единственный воин в латах ходил хозяином, при встрече с ним разбойники кланялись.

Вожак – Джек Безжалостный.

Мир довольно отсталый и, можно сказать, остановившийся в развитии раннего Средневековья, что давало мне хорошее преимущество в знаниях и, надеюсь, в возможностях.

Да, попал так попал.

Лежащий под рукой верный АКМ возвысился до ранга божественного оружия, жаль только патронов мало.

Удлинившиеся тени, сгущаясь, объединялись в вечерние сумерки, угрожающие помешать наблюдению. Разбойники особо не таились, разводили костры, освещавшие периметр.

«Разведать обстановку и выждать время. Глупо прорываться, не зная ситуации. Недооценить противника опасно, в условиях леса примитивное холодное оружие могло стать смертельным. Жаль, нет прибора ночного видения», – генерировал мысли заработавший мозг.

– Что такое прибор ночного видения? – раздался в голове голос вампала.

Я от неожиданности вздрогнул. Забываю, что Адольф читает мысли.

– Потом объясню, шуметь нельзя – услышат, – ответил шепотом.

– Мысленно объясни, нас не услышат, – проворчало в голове.

Точно! Можно общаться мысленно! Как сам не сообразил?!

Рассказал вампалу, что за прибор и почему пригодился бы сейчас.

– Хочешь, помогу? Будешь видеть лучше, чем с прибором. У тебя есть я, – предложил Адольф и принялся объяснять про глубокую связь вампала и хозяина, имеющую некоторые прелести.