Заглянув в ее затуманенные глаза, он довольно улыбнулся, увидев в них разгорающиеся угольки страсти.

— У тебя был трудный день, — хрипло заговорил он, хотя ему вовсе не хотелось говорить. — Тебе, наверное, хочется принять душ и поесть?

У Элис распахнулись глаза. Она не могла этому поверить. Ее увлажненные соски ощутили холодок, словно почувствовали себя обманутыми, когда он отвел от них свои губы, нижнюю часть тела свела болезненная судорога желания, а он разглагольствует о еде и душе!

Элис сдернула кожаный ремешок с его головы.

— Прости, но сейчас меня интересует совсем другое…

Он рассмеялся низким грудным смехом и повалился вместе с ней на постель. Заскрипели пружины, и Элис довольно хохотнула. Он опустил голову, отыскивая губами ее рот. На нее накатила жаркая волна. Все верно, думала Элис, срывая с него одежду. Все правильно, так и должно быть. Алан сломал все преграды, за которыми она пыталась укрыться, и вдохнул в нее новую жизнь.

Постанывая, он медленно сползал вниз по кровати, целуя ее груди, потом живот. Его ищущий рот наткнулся на пряжку ремня, и он раздраженно заскрипел зубами. Приподнявшись на локтях, он торопливо расстегнул ремень, пуговицу и молнию форменных брюк и стянул с нее брюки вместе с трусиками.

Элис затаила дыхание, наблюдая за ним. Джинсовая ткань обтянула бедра, рельефно выпятив набухшую плоть и каждую мышцу, пока он расправлялся с ее одеждой. Его длинные черные волосы упали на лоб, придав вид пришельца из иных миров.

И вот она лежит абсолютно голая, развратно раскинувшись на постели, пожирая его глазами и нетерпеливо шепча:

— Скорее.

И Алан спешит. Он сбрасывает с себя одежду и опускается на постель между ее ног, слышит, как она задыхается, когда он берет ее за мягкие ягодицы и приподнимает к своему рту.

— Алан… — в возбуждении она почти не протестует.

— Позволь мне, мышка, — сипло произносит он. — Позволь мне сделать это.

Этого он никогда не делал ни с одной женщиной. Как понять это непреодолимое желание любить ее всеми возможными способами, оставить память о себе на каждой клеточке ее тела?

Он поднял ее на такой пик, где наслаждение граничит с болью. Она отчаянно извивалась, судорожно сжимая простыни, потом с силой обхватила его голову, боясь, что умрет, если он остановится. Она рыдала, дергалась и внезапно напряглась, выгнулась над кроватью, когда бурная волна неземного блаженства переполнила ее через край.

Словно в тумане она почувствовала, как Алан скользнул поверх нее и медленно и уверенно вошел в нее, снова поднимая и унося ввысь, как крылатый Пегас, направляющийся к звездам.

— Сейчас, — услышала она его хрип, — сейчас!..

…Закутанная в его фланелевую рубашку, с еще мокрыми от душа волосами, она сидела в его постели и размышляла о том, что мечты действительно могут стать явью. Она все никак не могла поверить, что этот мужественный, красивый мужчина лежит рядом с ней, что он только что любил ее до самозабвения, а сейчас отрывает от кисти виноградины и кладет ей в рот.

Инстинктивно Элис дотронулась пальцем до уголка его губ. Он моментально втянул его в рот, и она почувствовала движение его шероховатого языка. Она вспомнила, что этот язык полчаса назад проделал с ней, и перестала дышать.

Улыбнувшись, Алан положил ей в рот еще одну виноградину.

— Вкусно? — спросил он. — Кстати, удалось хоть что-нибудь узнать по поводу нападения на Джо?

— Ничего, нет даже отпечатков пальцев. Двор слишком утрамбован, чтобы могли остаться следы шин. Единственная надежда на то, что Джо вспомнит что-нибудь.

— А найденные окурки и следы сапог ничего не дали?

Элис покачала головой и отказалась от следующей виноградины.

— Вероятно, нам не удастся найти его. Тэт полагает, что это какой-то бродяга в поисках денег, возможно наркоман, разозлился, когда не нашел того, чего искал.

— Поскольку за целую неделю ничего подобного не произошло, он, может быть, и прав.

Элис пожала плечами.

— Возможно, так оно и было.

— Возможно. — Он вдруг улыбнулся. — Ты очаровала меня, — добавил он.

— Все дело в кусочках тритона и поганках, которые я подмешала в твой обед.

— Не исключено. — В уголках его глаз собрались морщинки. — А может, я просто молокосос, не устоявший перед маленькой коричневой мышкой с горячими глазами. Да, вечером я беседовал с Джефри.

— С Джефри? Он что-нибудь натворил?

— Вовсе нет. Мы просто разговорились. Что-то я не могу понять, Элис, почему его потянуло на скользкую дорожку?

— Я тоже не понимаю. Никогда не замечала в нем ничего плохого. Но вел он себя…

— Что-то с ним не то. Видно, кто-то причинил ему сильную боль. — Алан помолчал и добавил: — Он говорил о желании побывать на Солнечном танце нынешним летом.

— Ну, позапрошлым летом Арчибальд Олений Рог с внуком брали его на ежегодную церемонию заклинания в резервацию «Сосновый гребень».

— Он рассказывал мне.

— У него вызвали раздражение туристы, не понимающие истинного религиозного значения Солнечного танца. Он считает, что этот танец не для публичного зрелища. Знаешь, какими неуправляемыми бывают парни в его возрасте.

— В любом возрасте. — Алан наклонился и с улыбкой поцеловал ей руку. — Он сказал, что хочет участвовать в Солнечном танце в резервации, но боится, что ему это не удастся из-за условного освобождения.

— Пожалуй, он прав. Если только Тэт не разрешит мне отвезти его.

— И ты повезешь?

— Не знаю. Меня воспитывали как бы в двух мирах, но скорее в англосаксонском, как и Джефри. Джо рассказывал нам об обычаях предков, но и он признает, что мы живем в мире белых людей, что мы с Джефри скорее белые. Надо будет спросить у него, почему он хочет принять участие в танце?

— Может, он хочет понять, кто он, или ему нужна цель, которой он еще не нашел. А может, у него просто возникла потребность, чтобы его кто-то выслушал.

Черт, ему и самому нужно выговориться, подумал Алан. Ведь по-настоящему он и не говорил ни с кем в своей жизни. Даже своему погибшему другу не доверился.

— Ты устала.

Элис закинула свою обнаженную ногу на его бедро и притянула его за шею к себе.

— Не настолько, чтобы не выслушать тебя. Ты хочешь рассказать мне о Хейле, а? О его падении и твоих воспоминаниях?

— Ты что, ясновидящая?

— Дед учил меня видеть сердцем, а не глазами.

И сейчас ее любящее сердце видело все.

«Видеть сердцем». Алан начал медленно расслабляться, он устал от борьбы с самим собой. Если она действительно видит сердцем, то сможет понять раздирающую его боль.