одетую в черное, стоящую рядом с грузовиком Джейкоба. Это так жутко и неожиданно, что я немного подпрыгиваю, когда впервые вижу это. — Что они делают?

Я поворачиваюсь к Джейкобу, и хотя я не могу видеть его ясно, я вижу достаточно на его лице во вспышках света, чтобы понять, что он не выглядит счастливым, чем бы это ни было. Однако на его лице не гнев или негодование, а скорее смирение.

— Джейкоб? — Его глаза встречаются с моими, и они говорят мне, что он точно знает, что может делать этот человек, и это вовсе не «добрый самаритянин», который проверяет его во время шторма. — Что они делают?

Он снова обращает свое внимание на улицу и отвечает ровным, бесстрастным тоном. — Скорее всего, они порезали шины.

— Что? — Выдыхаю я.

— Или, может быть, на этот раз они разобьют окно.

— Ты серьезно? — Спрашиваю я, пока Джейкоб продолжает смотреть в окно. — Мы должны остановить их. — Он не двигается ни на дюйм, даже не отводит взгляда от окна. Я не могу позволить этому случиться. Это неправильно. Может быть, я смогу урезонить этого человека? Я не могу разглядеть, кто это там, но я, скорее всего, встречалась и разговаривала с этим человеком. — Я иду туда, чтобы остановить их.

Я начинаю уходить, но меня останавливает рука Джейкоба, обхватывающая мою руку. — Нет, Реми, ты не можешь этого сделать. Ты с ума сошла? — Я поворачиваюсь, чтобы снова посмотреть на него, и с каждой вспышкой света я вижу то, что кажется страданием на его лице. — Как ты думаешь, что произойдет, если они увидят тебя здесь, у меня дома, когда ты пойдешь к ним и заступишься за меня? Тебе будет хреново. Какую бы жизнь ты ни нашла здесь, в этом городе, она закончится.

Он прав. Я знаю, что это так.

И он уже говорил мне это на днях, но тогда я подумала, что он сказал это скорее для того, чтобы быть придурком и оттолкнуть меня, было ли это правдой или нет. Но сейчас я не думаю, что все вообще было так. Я думаю, он искренне заботится обо мне и не хочет, чтобы я испортила свою жизнь.

Борьба, которая была во мне, медленно покидает меня на следующем выдохе. И мгновение спустя, самым мягким тоном, он добавляет. — Я этого не стою.

Это сказано так тихо, что я не уверена, что вообще должна была это услышать, но я услышала, и это ударяет меня прямо в грудь, вызывая боль, которой, на самом деле, не должно быть из-за слов парня, с которым мне не следует даже общаться.

Внезапно он опускает руку и делает большой шаг назад, как будто до сих пор не осознавал, что все еще держит меня за руку. Я замечаю, как его взгляд устремляется на что-то позади меня, а затем он делает еще один незаметный шаг назад.

— Я не боюсь тебя, Джейкоб, — тихо говорю я.

— Почему, нет?

Он уже должен был знать, что я не такая, как остальные в городе. Разве он не видит, что я отличаюсь от человека снаружи, который делает черт знает что с его грузовиком?

Это правда, что у меня все еще есть противоречивые мысли о нем. Мой разум пытается постоянно напоминать мне о его плохих поступках, в то время как мое сердце ищет и видит его доброту. Есть также постоянное чувство вины, которое мучает меня, говоря мне, что я даже не должна была делать ничего из этого. Но, кажется, я не могу остановиться.

Джейкоб совсем не такой, каким я его себе представляла, и его поведение противоречит тому, чего можно было бы ожидать от такого человека, как он. Это придает мне больше решимости, чем когда-либо, не отказываться от него.

Глядя на Джейкоба, я вижу, как он смотрит в землю, проделывая эту штуку языком, тычет им в щеку.

— Я просто не такая. — Я пожимаю плечами, хотя он на меня не смотрит. — Я просто не думаю, что ты причинишь мне боль.

Еще одно выражение мелькает на его лице, как будто мои слова что-то значат для него, что-то важное, но через секунду оно исчезает, а затем он засовывает руки в карманы и возвращается к окну, заканчивая разговор.

После того, как шторм утихает, то есть вскоре после того, как человек, делающий что-то с его грузовиком, уезжает, я выхожу за ним на улицу, чтобы посмотреть, что с ним сделали. Воздух все еще насыщен влагой, а температура упала, отчего по моим ногам бегут мурашки.

Когда мы ступаем на подъездную дорожку к его дому, мой желудок сжимается, когда я вижу капающую красную краску вдоль борта его грузовика с надписью «НАСИЛЬНИК». Джейкоб спокойно смотрит на это, нас окружает мрачность, которой не было во время шторма.

Я хочу что-то сказать, но не уверена, что именно. Извинения просто не кажутся достаточными. Так что в итоге я молчу, пока он достает ведро с какой-то чистящей смесью, чтобы смыть надпись. Я предлагаю свою помощь, но он отказывается.

К счастью, она была нанесена на нее распылителем, пока была влажной, так что ее достаточно легко удалить.

К сожалению, это не единственное, что сделал этот человек. Из одной из шин торчит перочинный нож. Это не то, что можно просто смыть.

— Черт. — Джейкоб раздраженно вздыхает, прислоняясь к своему грузовику.

За эти годы я видела много вещей, которые расстраивали меня или каким-то образом влияли на меня, но ни одна из них не заставляла меня чувствовать себя так ужасно, как сейчас.

— Эм, ты можешь воспользоваться моей машиной, если хочешь, — предлагаю я. Он смотрит на меня. Его глаза цвета океана пытаются скрыть разочарование вместе с муками, которые он испытывает, но безуспешно. — Я имею в виду, если тебе нужно будет куда-нибудь поехать завтра или что-то в этом роде.

На этот раз он удерживает мой взгляд, как будто ищет что-то, но я не уверена, что именно. Затем он отталкивается от грузовика.

— Спасибо. Но все в порядке.

Джейкоб проходит мимо меня, направляется к сараю и отпирает его, затем исчезает в темноте. Мгновение спустя он выходит обратно с другой шиной и еще несколькими предметами для ее замены. Я стою в стороне и наблюдаю, как он приступает к работе.

— Ты хочешь, чтобы я в чем-нибудь помогла?

Он оглядывается через плечо, а затем возвращается к тому, что делает. — Нет. Все в порядке.

Я все равно ничего не смыслю в замене шины, поэтому просто