Убедившись, не без удивления вероятно, что рядом с «кадиллаком» никого нет, они вернулись назад уже медленнее и остановились у кафе пропустить по стаканчику за стойкой бара. Недоверчивый клиент меня не заметил, и я в свою очередь тоже проник в кафе, чтобы позабавиться их разговором.

– Возмутительно! Какая наглость! Вы не находите, доктор?

В ответ владелец машины, как истинный каракасец и большой ценитель юмора, разразился хохотом:

– Нет! Подумать только! Ведь я так же мог проходить мимо, и они могли бы предложить мне билет на розыгрыш собственного автомобиля. И знаете, по своей рассеянности я мог бы его купить. Согласитесь, это очень смешно!

Так лопнула наша лотерея. Колумбийцев и след простыл. Я заработал на том деле полторы тысячи боливаров. Можно было протянуть месяц с лишним. Для меня это было важно.

Проходили дни, а подыскать что-либо не удавалось. Да и время наступило такое, что из Франции начинали прибывать петеновцы и разные коллаборационисты, бегущие от правосудия своей страны. Я не видел между ними никакой разницы, поэтому свалил их всех в одну кучу, приклеив ярлык: экс-гестаповцы. И не якшался с ними.

Месяц прошел без особых перемен. Живя в Кальяо, я и представить себе не мог, что мне будет так трудно овладеть ситуацией. Опустился до того, что ходил от дома к дому, от двери к двери и предлагал кофеварки, изготовленные специально (подумать только!) для контор.

Мои разглагольствования при этом звучали настолько примитивно и так смахивали на детский лепет, что меня самого начинало от них тошнить:

– Вы понимаете, сеньор директор, каждый раз, когда ваши служащие входят в кафе, чтобы выпить чашечку-другую кофе (общераспространенное явление в конторах Венесуэлы), они теряют массу времени, особенно если идет дождь. И вы, представьте себе, тем временем тоже теряете деньги. А вот приобретя кофеварку, вы выиграете во всех отношениях.

Он-то, может, и выиграет, а вот мне никак не удавалось. Иной раз патроны отвечали примерно так:

– О, вы знаете, мы в Венесуэле относимся к жизни спокойно, даже если это касается бизнеса. Вот почему мы разрешаем своим служащим ходить в рабочее время в кафе выпить чашечку-другую кофе.

Как-то раз, когда я с кофеваркой в руке и с умным видом, какой только может придать человеку конторская кофеварка, прохаживался в очередной раз по улице, я столкнулся с Поло Боксером, старым знакомым еще по Монмартру.

– Постой-постой! Ты ведь Поло, верно?

– А ты Папийон?

И он быстро подхватил меня под руку и затащил в кафе.

– Ну и удача! Ну и совпадение!

– Что ты делаешь на тротуаре с этой кофеваркой?

– Продаю. Жалкое и мерзкое занятие. Пока ее вытащишь да запихнешь обратно, вся коробка потреплется.

Я рассказал ему о себе, затем спросил:

– А как ты?

– Пей кофе. После расскажу.

Заплатив за кофе, он встал из-за столика, а моя рука невольно потянулась к кофеварке.

– Оставь ее здесь. Она тебе больше не понадобится, гарантирую.

– Ты думаешь?

– Уверен.

Я так и сделал: оставил проклятую кофеварку на столе, и мы вышли на улицу.

Через час, после короткого диалога в моем номере о памятных событиях на Монмартре, Поло резко переменил тему и заговорил о главном. У него назревало серьезное дело в одной из соседних с Венесуэлой стран. Он уверен, что я ему подойду. Если я согласен, то он берет меня в свою команду.

– Проще пареной репы; считай, что деньги у тебя в кармане, дружище! Нет, серьезно, долларов схватим столько, что придется их гладить утюгом, чтобы не занимали много места!

– И где же такое веселое дельце?

– Узнаешь на месте. Заранее ничего не могу сказать.

– Сколько нас?

– Четверо. Один уже там. За другим я и приехал сюда. Да ты его знаешь. Это твой приятель Гастон.

– Верно, но я потерял его из виду.

– Зато я не терял, – ответил Поло, смеясь.

– Ты вправду не можешь ничего больше рассказать об этом деле?

– Нельзя, Папи. На то есть причины.

Я лихорадочно соображал. В моем положении какой может быть выбор? Либо я продолжаю фланировать по улицам с кофеваркой или еще какой чепухой в руках, либо ввязываюсь в авантюру и срываю солидный куш, причем довольно быстро. Я всегда знал Поло как очень серьезного парня, и если он считал, что нас должно быть четверо, значит дело более чем серьезное. В техническом отношении операция должна пройти безупречно. Признаться, я был заинтригован. Так что, Папи, – ва-банк?! Ва-банк!

На следующий день мы отправились на дело.

Семьдесят два часа с лишним мы ехали на машине. За руль садились по очереди. Поло принимал все меры предосторожности. Казалось, им не будет конца. Каждый раз, когда мы заправлялись, тот, кто сидел за рулем, высаживал двух других метрах в трехстах от бензоколонки, а потом забирал.

Мы с Гастоном полчаса проторчали под проливным дождем в ожидании Поло. Я пришел в ярость.

– Долго ты будешь крутить это кино? Ты действительно считаешь, что в нем есть необходимость? Посмотри на нас – все вымокли до нитки!

– Ну ты и вонючка, Папи! Я подкачал камеры, сменил заднее колесо, добавил масла, подлил воды. За пять минут не управишься.

– А я и не спорю, Поло. Но скажу прямо: я не вижу никакой надобности в таких предосторожностях.

– А я вижу, и командую здесь я. Если ты отмотал тринадцать лет каторги, то я отбухал десять в заключении в нашей разлюбезной Франции. Предосторожность никогда не помешает. Представь себе, кто-то предупредил полицию: машина марки «шевроле», в салоне человек. Один, а не трое, – есть разница?

Он был прав. Ладно, замяли для ясности.

Еще через десять часов мы наконец добрались до города – цели нашей поездки. Поло высадил нас в начале улицы, по обеим сторонам которой тянулись виллы.

– Идите по правому тротуару. Вилла называется «Ми амор». Заходите спокойно, как к себе домой. Вас встретит Огюст.

Сад. Кругом цветы. Ухоженная аллея. Кокетливый домик. Дверь была заперта. Мы постучались.

– Добрый день, друзья! Входите, – пригласил Огюст, открывая нам дверь.

Он встретил нас без пиджака, потный, на волосатых руках налипла грязь. Мы объяснили, что Поло поехал на другой конец города поставить машину: лучше, чтобы венесуэльский номер никому не мозолил глаза на улице.

– Доехали хорошо?

– Да.

И всё. Мы устроились в столовой. Я чувствовал, что наступает решительная минута, поэтому испытывал некоторое напряжение. Гастон, как и я, ничего не знал об операции. «Все дело построено на доверии, – объяснил мне Поло в Каракасе. – Либо едешь, либо нет. Либо соглашаешься, либо отказываешься. Скажу только одно: такие деньги, причем сразу на руки, тебе и не снились». Я согласился. Надо полагать, сейчас все станет ясно.