учителем, потом, до сего момента, в автосалоне. Менеджером можно было стать, имея любое высшее, вот он и пошел, как место подвернулось: не в школе же всю жизнь здоровье портить за копейки. В автосалоне зарплата хорошая, Борис быстро стал начальником отдела продаж, а дальше расти было некуда, но он и не стремился.

Теперь понимал: менять профессию поздно, места получше в этой сфере не найти, но и ходить каждое утро в опостылевший офис надоело. Хобби нет. Увлечений тоже. С потерей жены пропали и те надоевшие друзья, что имелись, оно и понятно. Мать и отец давно умерли, так что одиночество и пустота навалились со всех сторон.

– Оторвались вы, сегодняшние, от корней! – всхлипнула с экрана телевизора то ли писательница, то ли актриса, дававшая интервью лощеному типу с глазами пройдохи. – Не помните никого старше бабки с дедом, отсюда и беды. Иваны, не помнящие родства! А раньше до седьмого колена знали…

Она продолжала разглагольствовать, но Борис уже не слушал. Именно тогда ему и пришла в голову идея вернуться в В-26, забытый богом и людьми поселок, где прошло его детство.

Отец Бориса работал на складе готовой продукции, мать была поваром. Она приехала в поселок В-26 как молодой специалист, по распределению, а отец родился в тех краях. Познакомились, вскоре поженились. Через два года родился Боря. Когда ему исполнилось три, родилась девочка, которой заранее придумали необычное имя Тамила, но она умерла, не сделав первого вдоха, и Борис остался единственным ребенком в семье.

Вскоре умер и дед, отец отца.

Если не считать этих двух печальных событий, жили вполне счастливо. Дни в глухом местечке, вдали от больших городов, текли ровно и спокойно. Как и все советские дети, Борис ходил в ясли, затем – в детский сад и школу. Родители работали и неплохо получали, покупали мебель и одежду, отдыхали в санатории, дважды ездили в отпуск в Сочи.

Так было ровно до той поры, которую мать именовала «черной полосой». Началась она не только для семьи Рожковых, в девяностые многие предприятия закрывались, люди теряли работу. Но в данном случае дело было не в том, что комбинат, на котором трудились родители Бориса, медленно шел ко дну. Вернее, не только в этом.

Стало происходить дурное. Такое уже бывало, качала головой за обедом бабушка, мать отца. Она потемнела лицом, стала еще меньше ростом, осунулась и все время бормотала что-то на незнакомом языке. Мама вздыхала, однажды Борис слышал, как она говорит отцу, что в голове у бабушки помутилось. Отец хмурился и отмалчивался.

Сам Борис так не думал. Он любил бабушку, которая знала много сказок и умела их рассказывать, пекла вкусные пироги и никогда не наказывала внука. А еще знала богатые грибные и ягодные места, поэтому дома всегда было ароматное варенье из земляники, черничный джем и маринованные маслята.

Потом случилось совсем плохое: погибли люди. Сразу много. Был пожар, жить в поселке стало опасно. Многие уезжали, да и комбинат закрылся окончательно. Родители Бориса тоже уехали, перебрались в Быстрорецк, ближайший крупный город. Сумели, к слову, неплохо устроиться в новой жизни, открыли торговую точку на рынке, потом еще одну, даже разбогатели (особенно в сравнении с многими знакомыми, потерявшими все).

Это было то, что запомнилось. То, что осталось в памяти о жизни в закрытом поселке. Теперь, задавшись вопросами о собственном прошлом, Борис не мог понять, как вышло, что его воспоминания такие куцые, основанные больше на рассказах мамы (из отца слова не вытянешь).

Боре было двенадцать, когда они переехали, он должен помнить гораздо больше. Или хотя бы спросить мать с отцом, что означало «дурное». «Плохое» – это ясно, это псих, который застрелил кучу народу, а вот «дурное», то, что пугало бабушку? И, самое важное, бабушка. Они жили все вместе, а потом, когда переехали в город, ее с ними больше не было.

Она исчезла, пропала, бабушки не стало и все! Не было похорон, не было разговоров о том, что она осталась в поселке или захотела жить где-то еще. Он, Борис, принял исчезновение родного человека как должное, как вполне естественное событие! Но почему, во имя всего святого, он так к этому относился?

Теперь, побывав в страшном месте, он все знал, пустоты в мозгу заполнились, кусочки пазла встали куда надо. Но тогда, весной, Борис ничего не понимал, а потому принял решение.

Губительное, идиотское, абсурдное.

Казавшееся смелым, правильным, мудрым.

Он дождался положенного отпуска и отправился в путешествие. Поехал туда, где прошло его детство, чтобы обрести в тех краях («Боже, какой кретин!») опору для дальнейшей жизни. Ведь тот, кто не помнит прошлого, не имеет будущего и бла-бла-бла.

Как Борис теперь ругал себя! Впрочем, возможно, делал он это напрасно, если принять во внимание версию про куклу-перчатку на руке высшего существа. Все было предрешено, и Борис покорно отправился на плаху.

Глава седьмая

В Липнице Борис ранее бывал всего несколько раз, если сказать точнее, проезжал мимо нее, не останавливаясь, по пути в Константиновку. Деревня оказалась больше, чем он рассчитывал увидеть, и оживленнее. Как вскоре выяснилось, на противоположном берегу Белого озера строили поселок, и Липница находилась на подъеме: на стройку требовались рабочие, дышащая на ладан пекарня расцвела, здесь стали подавать и вторые блюда, и салаты, владелец поговаривал об открытии кафе. То ли еще будет, радовались местные, жителям новенького поселка понадобится многое, за всем в Константиновку или в Быстрорецк не накатаешься!

Борис, проникнувшись атмосферой всеобщего ожидания, тоже подумал, не переехать ли ему сюда, не начать ли все с нуля в некогда родных местах? На селе и люди, говорят, добрее, и природа опять же, и на деньги от продажи городской квартиры в деревне можно дворец отгрохать, еще и на какой-нибудь бизнес останется. Автомастерскую можно открыть или шиномонтажку.

Жилье Борису удалось снять в два счета, многие предлагали рабочим из города флигели и отдельные дома. Он поселился на одной из окраин Липницы, в маленьком домике, хозяева которого жили в Константиновке.

Разросшиеся деревья и кусты в саду, исчезнувшие под напором травы грядки, дикий виноград, полностью скрывавший беседку, – Борис чувствовал себя Робинзоном на необитаемом острове.

Сам дом, состоявший из двух комнат, кухни и сеней, был аккуратным, без противного затхлого запаха, присущего помещениям, где давно не живут люди. Имелись баня (с провалившимся полом, практически непригодная для использования) и летний душ (вполне подходящий), а в доме – мебель, холодильник, микроволновка и телевизор.

Вдоволь нарадовавшись прелестям деревенской жизни, на третий день новоявленный пейзанин