Оно является связью между учением о познающем и учением о познаваемом и составляет переход от одного к другому. Оно должно следовать за учением первым, потому, что только поняв разум, можно правильно и глубоко понять совершающееся в нем; и должно предшествовать учению о познаваемом, потому что, только научившись познавать, можно достигнуть самого познания.

Так как ранее, чем приступить сознательно к установлению правильного мировоззрения, человек уже обладает многими бессознательно усвоенными взглядами, мнениями, верованиями; то и приобретению новых истинных понятий должно предшествовать испытание понятий уже приобретенных, чтобы или удержать их – проверив, или отвергнуть – если обнаружится их ложность. Это предварительное испытание есть как бы подготовление – разума к чисто творческой деятельности и сознания – к восприятию чистой истины.

Отсюда естественно и необходимо является распадение учения о познавании на следующие две формы, вторичные в нем: на Учение об исследовании и на Учение об изыскании. Под исследованием я разумею вторичное проверяющее познание чего-либо, уже ранее узнанного; под изысканием – первичное познание чего-либо неизвестного.

Эти две формы познавания, различаясь по задачам своим, различаются и по сферам, в которых вращаются они. Так как цель исследования – изменить исследуемое через открытие и уничтожение недостатков в нем, то ясно, что ему подлежит исключительно творчество человека как единственно могущее быть усовершенствованным; а изысканию – по преимуществу творчество природы, которое может только познаваться человеком, но не исправляться им.

II. Исследовать же можно, во-первых, познанное – истинно ли оно, и, во-вторых, совершенное – хорошо ли оно. Поэтому и само учение об исследовании распадается на следующие две формы, третичные в учении о познавании: на всеобщее исследование человеческих мнений и на всеобщее исследование человеческих дел. Первое изучает сознаваемое, еще не перешедшее в жизнь; второе изучает жизнь, в которую обратилось некогда сознаваемое; так как в основе всего совершенного и совершаемого лежит правильное или ложное, ясное или смутное признание чего-либо истинным. Эти два учения обнимают собою всю область произвольной деятельности человека, могущей подлежать улучшающему изменению.

По-видимому, выполнить эти две задачи невозможно по неопределенной бесчисленности объектов изучения и по отсутствию общих и бесспорных начал, могущих послужить исходным основанием этого всеобщего исследования. И история как будто подтверждает эти сомнения. Ив самом деле, не бесконечны ли в ней оспаривания и защиты существующего в сознании и в жизни и не бесплодны ли они до настоящего времени, когда, по-видимому, ничего не осталось бесспорным? Пусть многое обличено и отвергнуто в ней, но можно ли успокоиться, что отвергнутое уже никогда не встанет, и не свидетельствует ли все, что на месте одного уничтоженного зла или заблуждения тотчас появляется другое, часто худшее и грубейшее? Где возможность избавиться от этого вечно возникающего зла и заблуждения, где средство предвидеть его и подготовиться к нему? И не породила ли критика более зла, чем добра; и более заблуждения, чем истины – разделив непримиримою враждою людей и вызвав к жизни все ослепляющие страсти? Так что не лучше ли перетерпеть неуничтожимое зло и заблуждение, чтобы в борьбе с ним не впасть в худшее?

Но не трудно при внимательном наблюдении заметить, что причина неуспешности производившихся исследований лежит не в том, против чего направлены были они, но в том, как они были направлены; не в уничтожимости самого зла и самых заблуждений, но в неспособности уничтожить их теми средствами, с помощью которых боролись против них. Совершаясь вне руководящего плана, эти исследования никогда не могли дать полного и законченного изучения своих объектов; направляемые против отдельных воззрений и фактов, они уничтожали только отпрыски зла и заблуждений, но не корни их, из которых и вырастало потом на место истребленного другое, с ним однородное по сущности, хотя по внешним признакам и отличное от него. Наконец, вследствие отсутствия одного определенного основания для всех отдельных исследований одни и те же факты и мнения по необходимости рассматривались с различных точек зрения и исследовались различными способами, что, естественно, порождало много гнева и мало истины.

Как и всегда, самое зло должно научить здесь, как бороться против него; из рассмотрения его природы можно извлечь способы уничтожить его. Эти способы, эти общие начала, которые должны лечь в основу всего исследования, суть следующие:

1. Исследование должно быть направлено не против частных заблуждений и не против частного зла, становящегося в данный момент нестерпимым – как это всегда бывало; но, временно оставляя в стороне все нестерпимое, оно должно вестись в систематическом порядке и должно быть доведено до конца. Для этого предварительно должен быть составлен общий обзор всего, подлежащего исследованию, и оно должно быть приведено в систему через соответствующую классификацию. Только веденное в этом порядке исследование может не оставить чего-либо не изученным.

2. Систематически подвигаясь, исследование должно быть направляемо не на отдельные воззрения, возникшие в сознании, и не на отдельные факты, сложившиеся в истории и в жизни, но на те общие начала, на которых покоятся обширные группы воззрений и фактов; не на то, что дурно, но на то, из чего исходит дурное; не на самые заблуждения и зло, но на источники заблуждения и зла. Веденное таким образом исследование, во-первых, может быть выполнено до конца, потому что начал этих уже определенное и ограниченное количество, и утверждение или отрицание каждого из них или укрепляет, или уничтожает множество общих по происхождению мнений и фактов; а во-вторых, уничтожая ложные начала, оно уничтожает самую возможность возникновения в будущем чего-либо однородного с исчезнувшим.

3. Оно должно совершаться через приложение к исследуемому некоторых критериумов, и в открытии их – первая и основная задача всего исследования. Эти критериумы должны обладать общностью настолько великою, чтобы все исследуемое могло обняться ими и вне их невозможны были бы никакие другие критериумы и с ними – другие способы исследования и другие точки воззрения на исследуемое; далее – истинностью настолько очевидною, что она не допускала бы ни сомнения, ни возражения; и наконец, простотою столь ясною, что при ней невозможно было бы их непонимание или ошибка в их приложении.

III. Этих общих критериумов, сводящих всякое отдельное исследование к процессу применения общего правила к единичному случаю, два: для исследования человеческих мнений или всего сознаваемого – критериум способа и для исследования человеческих дел или всего совершаемого – критериум соответствия. Под критериумом способа я разумею всеобщий критериум сознаваемого человеком, заключающийся в положении, что из сознаваемого истинно то, что явилось как результат правильного изыскания, и сомнительно или ложно все, что произошло другим способом; и в вытекающем из этого положения указании, что исследование всякого